— Муж, заставший свою жену в прелюбодеянии, может ее убить и, если сделает сие тотчас по открытии преступления, остается безнаказанным. Во всяком другом случае он может просить судей о приговоре к смертной казни неверной жены и ее соблазнителя, если преступление их доказано; если же 4 благонадежные человека присягнут за них в невинности, то суд не подвергает их ни какому взысканию.
— Увезший чужую жену, без ее согласия, наказывается смертью или взысканием куна; а если похищение последовало с согласия увезенной, то похититель может удержать ее, заплатив мужу калым, и доставив ему сверх того девицу, без калыма.
— Обидевший женщину обязан просить у нее прощения, а в случае отказа в оном, платить безчестие.
— Кровосмешение подлежит смертной казни; но она заменяется наказаниями по приговору семейства, ибо преступления сего рода не передаются на рассмотрение сторонним людям.
— Богохульника, изобличенного семью свидетелями, должно убивать каменьями.
— Ежели кто приимет христианскую веру, у того родственники отнимают все его имение.
— Над рабами владельцы имеют неограниченное право жизни и смерти. Жалоба раба на господина нигде не приемлется.
— Сына, осмелившегося злословить или бить отца или мать свою, сажают на черную корову, лицом к хвосту, с навязанным на шею старым войлоком: корову сию водят вокруг аулов и сидящего на ней бьют плетью; а дочь связывается и предается матери для наказания по ее произволу.
— Изобличенный в воровстве возвращает трижды девять (27) раз украденное, и наказание сие называется айбана. Если покража состоит в скоте, то виновный должен придать к верблюдам одного пленного, к лошадям одного верблюда, к овцам одну лошадь. Сто верблюдов равняются 300 лошадям и 1000 овцам.
— Кто сделал и воровство и убийство вместе, тот платит за два преступления.
— Жена и дети, знавшие о воровстве мужа или отца и недонесшие на него, не подвергаются никакому взысканию, ибо на старшего в семействе не позволено доносить.
— За убитую охотничью собаку или беркута хозяин может требовать невольника или невольницу.
— Ежели сын, отдельный от отца, умрет бездетен, то имение его поступает к отцу его. Малолетные дети отдаются в опеку ближайшим родственникам, а если их нет, посторонним надежным людям.
— Духовные завещания делаются при родственниках и муллах.
— Лошади, коровы и овцы, бывшие в чужих руках, взыскиваются с приплодом, какой был, кроме скота, барантою угнатого; а для удостоверения в том, что нет утайки, требуется от передержателя присяга.
— Разбирать ссоры и произносить приговор над виновным должны, если не сам хан, то правители или старейшины тех аулов, к которым принадлежат истец и ответчик, приглашая к разбирательству еще и избранных обеими сторонами двух посредников.
— Если ответчик имеет подозрение на судей, он может их устранить.
— Если ответчик к суду не явится или присужденной пени заплатить не может, то оная взыскивается с его родственников или с его аула, предоставляя оному право возвратить свою потерю совершением над виновным судебного приговора.
— Для удостоверения в преступлении требуется не менее двух, и иногда трех, свидетелей. За отсутствием свидетелей, позволяется прибегать к присяге; но давать оной ни истец, ни ответчик сами за себя не могут: за них должны присягать люди, известные своею честностью. Если же ни кто за обвиненного не присягает, то он осуждается. Женский пол, равно как работники, слуги и рабы, к свидетельству не допускаются.
— Судьям и посредникам, за решение дела, положено давать 10-ю часть всего иска.
— Если осужденный не исполняет приговора суда, или начальник аула умышленно уклоняется от разбирательства дела и тем покровительствует преступнику, то истец получает право, с позволения своего старейшины, произвесть баранту, т. е. с родственниками или ближайшими своими соседями ехать в аул ответчика и тайно отогнать к себе скот его; но, возвратясь домой, должен объявить о том своему начальнику, который наблюдает, чтобы количество возмездия соразмерно было иску.
В дополнение к сим законам, должны быть присоединены следующие достопамятные постановления хана Тявки:
— Чтобы сам хан, равно как и все султаны, старейшины и правители родов, собирались осенью в одно место, в средине степи, для рассуждения о делах народных.