Глаза у него загорелись. Он вопросительно глянул на Яцко, и тот ответил с усмешкой в глазах:
– Правильно, бери, хлопец. Теперь это все твое, и еще пистоли где-то у панов должны быть. Ага, вижу. Их тут целых восемь. Тебе повезло. И припас к ним! Все забираем. Пригодятся.
Лука благодарно ответил немым взглядом, торопливо стал срывать со стены оружие и неумело цеплять его на себя. Потом, отойдя от страха и оцепенения, сказал беглому Якиму:
– Чего стоишь, словно пень трухлявый? Слыхал, что сказано? Бери, пока есть что.
Яким неуверенно взял пистоль, осмотрел и попробовал засунуть его за штаны. Но бечевка вдруг лопнула, и штаны сползли на пол.
Громовой хохот огласил горницу. Юноша смутился, подхватил штаны и затравленно огляделся.
– Ну, хлопец, теперь тебе не отвертеться от хорошей клички! – вскричал со смехом Ермило. – Быть тебе прозвищем Штаны! Да ты не очень-то серчай! Это не самое страшное! Могло быть и хуже. Однако поспеши поднять их.
Лука вдруг заметил злорадно ухмыляющуюся физиономию пана хозяина, а потом и услышал его голос:
– Погодите, холопы, я вам еще покажу, где раки зимуют!
Гнев отразился на побледневшем лице юноши. Его, казака, который уже раз назвали холопом! У него открылся рот, захлопнулся, опять открылся. Он шагнул к пану хозяину, посмотрел в его выкаченные глаза. В руке появился пистолет. Терешко заметил:
– Погоди, хлопец. Мы еще гроши не пересчитали. Может, еще что утаил этот паскудник!
Но Лука уже ничего не слышал. Он ткнул пистолетом в живот хозяину, надавил спуск. После выстрела тот кулем повалился на пол.
– Поговори теперь с нами, холопами, пан хозяин! А мы послушаем!
– Добре, Лука! – протянул Яцко тихо. – Видать, доставалось тебе от панов. Вот и отыгрался хоть на одном. А теперь мотаем отсюда, пока не поздно.
– Яцко, – подал голос Лука, – неужто мы оставим их тут? – И тут же добавил, как бы поспешая: – Опасно. Дознаться могут.
Яцко с Терешко скривили рты в сожалеющую гримасу, качнули головами в знак согласия. Несколько взмахов саблями, всхлипы, стоны вперемешку с тихими воплями – и все было кончено. Все шестеро поляков уже плавали в лужах крови.
– Уходим, товарищи, – бросил хрипло Терешко. – Поспешим.
– Жратвы захватить бы, – предложил Яцко. – Яким, ты все тут знаешь. Займись этим с Омельком.
Казаки ушли, а остальные похватали закуску и торопливо жевали.
– Брось горилку! – прикрикнул Терешко, увидев, как Яким Рядно тянет келих ко рту. – Не искушай судьбу! Так нас быстрей узнают. Поостерегись пока.
Тот тяжко вздохнул, но согласился.
Собрали все оружие, распихали по кушакам, сняли с убитых кольца и, дождавшись Омелько с Якимом, тронулись в путь, к табору.
– Смотрите, хлопцы, держите языки за зубами, – предупредил всех Терешко. – И Макею ничего не говорите. Оружие тут же спрятать в мажарах. Яким Штаны, ты не высовывайся. Придется тебе идти с нами. Оставаться здесь опасно.
– Спасибо, пан казак! Я охотно!
– Дня два не показывайся из схоронки в мажаре. И не вздумай шутить с таким делом. Голову оторвут.
– А где мне прятаться, пан казак?
– В моей мажаре, – решительно ответил Терешко и добавил: – Ко мне Макей не станет приглядываться.
Стан казаков уже спал. Караульные узнали своих и пропустили, стараясь не рассматривать их, полагая, что те возвращаются из деревни, где искали приключений с бабами.
Яким Штаны забрался в мажару, где с помощью Терешко устроил между кладью лежбище, укрытое от постороннего взгляда.
Утром Макей придирчиво осмотрел мажары, прошелся вдоль их ряда. В глазах угадывалось любопытство, но он ничего не спросил, будто ничего и не произошло вечером. И возчики хранили мудрое молчание, лишь Лука иногда сверкал гордо глазами. Теперь у него было свое оружие, у панов взятое.
Прошло дней шесть. При сопровождении польских и австрийских офицеров обоз с боевыми сотнями казаков пересек границу и углубился в Неметчину.
К этому времени Яким Штаны уже шествовал рядом с мажарами на правах, которые ему никто не давал. Макей молча сопел, когда тот подсаживался к их костру и тянулся ложкой к общему котлу. Но перечить не осмеливался, понимая, что и сам молчаливым согласием способствовал недозволенному.
Сотник почти не тревожил обозников, предоставив все десятникам и своему помощнику, пану Свищнику. Тот больше заботился о сбыте обозного продовольствия на сторону, но делал это помаленьку и с оглядкой. Поэтому старался не портить отношения с обозниками.
Обоз тащился по землям, всхолмленным и цветущим, деревни сильно отличались от украинских, хотя было и много общего. Попадались каменные замки, их вид возбуждал удивление и почтение. Удивлялись – как можно штурмовать их, такие высокие и грозные.
– Народ здесь поопрятнее живет, – заметил Лука возле костра, где булькал пшенный кулеш с салом.
– Один хрен! – с недовольством буркнул Макей. – Разве что тут нет крепаков, а поборами так давят, что бедному крестьянину и продохнуть невозможно.
– Война, Макей. Немец уже сколько лет бьется с соседями и шведом. – Рядно многозначительно оглядел товарищей. – Слыхал, нас отправят в какой-то табор и начнут обучать, как воевать в Европе.
– Чево! – воскликнул Терешко недовольно. – Наших казаков обучать? Ты спятил, Яким? Хотя мне это даже нравится. Все подальше от войны, а талеры идут.
– Шесть монет, да и то не всем!.. Разве это гроши за такую работу! – воскликнул с возмущением Лука. – Вон офицеры и старшины гребут лопатой! А отдуваться нам.
– Такова наша доля, хлопче, – философски отозвался Макей.
– Это уж точно, – вздохнул Яцко и зачерпнул из котла каши попробовать готовность. Подул в ложку, пожевал. – Кажись, готово, казаки.
– Наша серома да нетяги завсегда первыми ложками кровушку хлебают, – не унимался Лука. – А старшина мошну набивает и нас, дураков, кабалит.
– Умолкни, сынку! – незлобиво прикрикнул Макей. – Так Господом заведено. И не нам то исправлять. Пан завсегда найдется на людскую шею.
– То Макей верно молвил, – отозвался Омелько и предложил: – Не пора ли за кулеш приняться? Поди, остыл небось.
Обоз с полками казаков втянулся в поросшие лесом горы Силезии. Редкие деревни ютились в широких долинах, а на вершинах холмов иногда возникали, упираясь в небо островерхими крышами башен, красивые замки местных вельмож и графов.
– Похоже на наши Карпаты, – молвил Рядно, оглядывая невысокие горы. – Я в тех краях бывал.
– Эй, казаки! – Это подскакал к обозникам Степанко и озорно оглядел подводы. – Скоро конец дороги! Завтра-послезавтра приедем!
– И где остановимся? – спросил Лука.
– А хрен его знает! Возле какого-то большого селища или городка. Несколько месяцев, слыхал, проживем тут.
– Ну и ладно, Степанко! – Терешко довольно перекрестился. – Хоть отдохнем в этих благодатных местах! А война от нас не уйдет.
И действительно – два дня пути, и обоз остановился в долине, на дне которой весело звенел широкий ручей с каменистым дном, усеянным обкатанной галькой.
Уже через день под руководством немецких офицеров начались учения. Казаки ворчали, но приходилось подчиняться. Никто не понимал чужой речи, и это в значительной степени тормозило обучение. К тому же казаки и нарочно притворялись непонятливыми.
В трех верстах начиналось большое село, куда по воскресеньям отпускали некоторых казаков небольшими группами развеяться от постоянных учений и грубых окриков и ругани офицеров.
На смотр приехал пан полковник Носович с помощником Тарским. Они долго совещались с представителем имперских войск, и казаки вскоре узнали, что к зиме им предстоит выехать в места боевых действий против шведов и баварских немцев.