РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ И СОСТАВИТЕЛИ СЕРИИ: С.Е. Угловский, ПС. Ульяшов, В.Н. Фуфурин, С.Н. ХарламоВ
Костомаров Н.И.
ния. (Серия «Актуальная история России»). М.: «Чарли», 1 995. — 608 с.
Кто такие казаки — в прошлом и теперь? Этот вопрос задают сегодня многие. Некоторые утверждают, что казаки — особый класс, другие, что и вовсе отдельная нация. А есть еще и казаки-разбойники. Именно с такой оценкой казачества украинским историком П. Кулишом едко полемизирует Н. И. Костомаров. Казаки, утверждает он, это прежде всего вольные люди. Запорожская Сечь, казаки, переселившиеся на просторы Черноморья, Дона и Кубани — в центре его внимания. Борьба украинского казачества против нещадно эксплуатировавших их польских панов, так великолепно описанная еще Н. В. Гоголем, сражения с турками и татарами, драматическая история гетманов Б. Хмельницкого и его сына 1Ория, а также Выговского, Дорошенко и других исторических фигур, размышления об украинском сепаратизме и украинской мове делают эту книгу чрезвычайно актуальной и сегодня. Публикуемый же в книге роман-мелодрама «Черниговка» о судьбе простой украинской девушки — красавицы Ганны Кусивны тронет сердца не только любителей истории, а и всех, кто неравнодушен к писательскому слову.
Сборник составлен как из работ, вошедших в санкт-петербургское издание 1903-1906 г.г., так и из статей, затерявшихся в газетах и журналах прошлого века и никогда не переиздававшихся. В тексте отчасти сохранены орфография и пунктуация автора.
•ISBN 5-86859-023-6 т, 4306000000-378 ^ ^
К ”"6С5(63)_95"' безооъявл ■
© Разработка серии, П.Ульяшов, 1995 © Худож. оформл., «Чарли», 1995
Все права на распространение книги принадлежат фирме «Чарли». Контактный телефон: 263-26-42
О КОЗАКАХ
(По поводу статьи П. А. Кулиша, напечатанной в 3-й и 6-й тетрадях «Русского Архива», изд. 1877 года).
В первых годах текущего царствования в умственной жизни русского общества совершились большие перемены. Между прочим, тогда нам надоела давно усвоенная в России и на все лады расхваленная система устраивать все под один уровень, изглаживающий всякие частные особенности; нам, напротив, захотелось жизни самобытной. Начали у нас и словесно и печатно прославлять децентрализацию; создавался в наших головах такой идеал общественного бытия, чтобы с сохранением единства и неразрывности государственного целого части его имели бы всеми признаваемое право на своеобразную физиономию, сообразно историческим, этнографическим и экономическим условиям. Тогда южнорусский или малорусский край представил для таких стремлений наиболее подходящие условия: здесь народ, с своим особым славянским наречием, с своею народною поэзиею и с своеобразными приемами домашнего и семейного быта; здесь и прошедшее историческое с Гетманщиною и с Запорожскою Сечею; здесь и экономические особенности, вытекающие из свойств почвы и климата. Неудивительно, что при таких условиях возникло у малорусов стремление выказать свою деятельность в собственных, от многого другого отличных приемах; отсюда попытки собирать памятники народного песенного творчества, изучать местную историю и современный быт народа, наконец, поднять уровень народного образования и дать местной речи края права гражданства в литературной семье. Все это в описываемый нами период не было новинкою; начало всему положено было уже прежде. Теперь, после наступившего на всей Руси пробуждения, опять раздался умолкнувший было голос прежних деятелей малорусской умственной жизни; защебетали , и молодые птенцы вслед за старыми птицами.
Тогда в числе умственных деятелей между малорусами видное и почетное место занимал Пантелеймон Александрович Кулиш, как местный малорусский историк, мыслитель, этнограф, беллетрист. Он пользовался по достоинству уважением не только в среде земляков, но и во всей читающей русской публике. '
Цветущая пора малорусской умственной деятельности не дотянула даже десятилетия. Сперва она встречала везде только сочувствие, но с 1863 года стали возникать на ее счет подозрения и недоверие. Стали замечать или, правильнее сказать, выдумывать соотношения между польскими (действительно враждебными к России) тенденциями и занятиями малорусов своею историею и этнографиею. Такие толки, пущенные сначала в самой Малороссии злонамеренными людьми, нашли себе отголосок в «Московских Ведомостях» и в других московских повременных органах, а через их влияние стали усваиваться многими и расширились до того, что всякий научный и литературный труд, касавшийся малорусского народа, стал навлекать на пишущих подозрение в неблагонамеренности. В сущности дела это показывало только скудость сведений о русском народе в образованном классе, который мог легко всему поверить, что подставляли ему за правду газеты. За невозможностью никак пришпилить деятельность малорусов к польским замыслам, чего сначала хотелось, стали догадываться — не имеет ли такая деятельность сродства и связи с вредными социальными учениями, бродившими в хаотическом виде между незрелою молодежью? Тогда подвергался подозрениям и П.А. Кулиш: его считали фанатиком Малороссии, поклонником козатчины, имя его неотцепно прилипало к так называемому украинофильству. И правду сказать, если обвинения, какие делались против Кулиша и украинофилов, были вполне нелепы и ни г. Кулиш, ни другие не имели таких тенденций, в каких их подозревали, зато едва ли кто более г. Кулиша подавал повода к несправедливым против себя подозрениям. По своему увлекающемуся характеру П.А. Кулиш менее всякого другого был способен к увертливому благоразумию; его суждения и отзывы отличались перехватом через край, как бывает с людьми, которые и любить и ненавидеть могут только всецело и притом одарены чрезмерным самолюбием.