— У св. Спаса, — сказала Ганна: — у той саме день, як выступалы козаки в поход
— А какой тогда был день? — спрашивал Чоглоков. — Тогда был Петров пост. Скажи, господин думный дьяк: можно разве по закону православному венчать в Петров пост?
— Ну, лебедка, что скажешь? — обратился Ларион Иванов к Ганне: — Правду ли этот господин говорит? Был тогда Петров пост? '
Ганна стала объяснять, что владыка разрешил венчание в пост. Но так как объяснения эти произносились по-малороссийСки, то думный дьяк моргал бровями и пожимал плечами, бросая вопросительные взгляды на Чоглокова, и потом сказал Ганне:
— Невдомек что-то мне, что ты баишь, лебедка. Делото это не нашинское, а церковное. Ступай себе, я позову тебя, когда нужно будет.
Ганна поклонилась до земли и с рыданиями стала просить пощады и сострадания к своей горькой судьбе, но Ла-рион Иванович* вместо ответа, дал знак, и Ганну увели. Думный дьяк сказал Чоглокову, что он за ним после пришлет, а теперь у него иные спешные дела.
Через день Ларион Иванов опять призвал Чоглокова.
. — У тебя, Тимофей Васильевич, где вотчина-то? На
Пахре, кажись!
— На Пахре, — сказал Чоглоков.
— А сколько четей земли, сенокосу, лесу и рабочих крестьян и дворовых людей? — спрашивал Ларион Иванов.
Чаглаков рассказал все, что у него спрашивали.
— А сколько скота, есть ли овцы, пчелы, при дворе сад, огород, гумно, сколько одоньев хлеба? — спрашивал думный дьяк. .
Чаглаков и на это отвечал, прибавивши, что многого не упомнит, а у него есть на то опись всему.
— Хорошо, — сказал думный дьяк. — Продай мне половину твоей вотчины по описи.
Чаглаков был словно громом оглушен таким предложением. Он замялся, говорил сам не зная что, но смысл его слов был таков, что он продавать своей вотчины не желает.
— Ну, воля твоя! — сказал думный дьяк. — Ты на то хозяин и владелец. Я только тебе свое желание заявил: купил бы у тебя, когда бы ты захотел продать, а не хочешь — как знаешь! Я с своим назад. ' ■
Несколько минут молчали оба. Тимофею Васильевичу было очень неловко. Он понимал, чего хочет думный дьяк. Тимофея Васильевича бросало то в жар, то в холод от зловещего молчания Лариона Иванова.
— Ну, просим прощения! — сказал, наконец, Ларион Иванов — и Чаглаков в сильном волнении вышел от него.
Пропота неделя. Чаглаков находился в невыносимо-тре-вожкном состоянии. Недавно еще, тотчас по своем возвращении из Чернигова, отвалил он «в почесть» Лариону Иванову немалую толику наличными, да и подьячих Малороссийского Приказа угобзил порядком, так что почти уже ничего у него не осталось из того, что успел он зашибить себе в Чернигове на воеводстве. Теперь видел он, что его хотят облупить как липку. Дал намёк Ларион Иванов да и замолчал, не зовет его больше. Хоть бы уж позвал, да сказал, что с ним намерен сделать, если он половину своей вотчины не уступит!
И прошло еще несколько дней, мучительных для Тимофея Васильевича. Передумывал он и то и другое, прикиды-
вал и так й этак. ' Ничего не мог выдумать. Но вот, наконец , уже дней через десять после первого предложения о продаже половины вотчины, зовут его опять в Мал°р°ссий-ский Приказ. '
Стал лицом к лицу Тимофей Васильевич с Ларионом Ивановым.
Ларион Иванов, сидя за' своими бумагами, сказал вошедшему к нему Тимофею Васильевичу:
— Ну что, господин бывший черниговский воевода: дела-то наши не хороши. Как то выпутаемся мы от доноса, что прислал на твою милость черниговский полковник от всего Черниговского полка и от города Чернигова войта и бурмистров, и райцев, и всего мещанства и поспольства? Как ты думаешь об этом, господин бывший воевода!
— Ларион Иванович, отец родной! — проговорил сквозь слезы Чоглоков: — Я ведь твоей милости бил челом и в почесть подал, что можно было. Тогда положили всему тому погреб.
— Э, нет, батюика Тимофей Васильевич! — сказал Ларион Иванов. -- Мы тебя только выписали из Чернигова, вместо того, чтобы там на месте розыск чинить над тобою! Было бы для тебя не лучше, коли б мы, оставивши тебя в Чернигове, новому воеводе приказали над тобой разыскивать. Новому Е15;зводе захотелось бы показать: — вот-де какие дурные воеводы до него там были, а он не таков, и таких дел за ним н§_ чаять худых! Тебя, голубчика, может быть, посадили бы там в тюрьму, а те черниговцы, как бы стали их допрашивать, навряд бы твою милость оправили. теперь — вот хоть с этой бабенкой, что у нас тут сидит внизу. Видишь, черниговский полковник написал про какую-то там у них жонку Белобочиху, будто она, при свидетелях, полковых старшинах, говорила, что ты ее подговаривал привести к тебе Анну Кусовну для блудного де-