Но Ромоданавский отвечал, что не пойдет за Днепр без воли государя. Напрасно Выговский, через три дня после того, снова. просил его и извещал, что пойманы татары, которые объявляют, что хан собирается с поляками нападать на Украину, — Ромодановский не пошел за Днепр. Советуя таким образом и стараясь перевести Ромоданавско-го за Днепр, Выговский в самом деле, кажется, руководился страхом. Ему хотелось отрезать Ромоданавского от Трубецкого и поставить его в таком крае, где всякое покушение, если бы оно в самом деле могло быть, как ходили слухи, было бы встречено с негодованием и с противодействием, и где Ромоданавский не в силах был бы противостать туземной массе.
Потом Выговский отправил Юрия Хмельницкого в Киев учиться, а сам вынул из-под земли зарытые им вместе с Хмельницким сокровища — более миллиона, и начал дарить и угощать старшин, значных и простых казаков. Веселые пирушки несколько недель шли без перерыва. Выговский был человек трезвый, но чтоб понравиться толпе, прикидывался пьяным, показывал бурлацкое обращение с простыми казаками, был чрезвычайно обходителен с подчиненными, и казаки в восторге кричали: <<от щирий, не гордий казак!»
IV
В Литве в последнее время распространилось козачест-;во, как некогда в самой Украине; холопы самовольно записывались в казаки. Польское правительство старалось ограничить их число; так, подобно полякам, поступали теперь московские воеводы в покаренной Литве, по приказанию своего правительства. В Могилевском повете -вписывались в казаки пашенные крестьяне. Правительство запретило это, но полковник Нечай, бывший наказным гетманом в Литве, принимал их в реестр. Московские воеводы лишних самовольных козакав исключали сами, били их батогами, били ослопьем и сотников, и есаулов, чтоб те не вписывали новых козаков. Правительству хотелось, чтоб эти пашенные крестьяне несли тягло; а они, делаясь казаками, не хотели платить ничего с тех земель, на которых были населены. Напрасно полковник Нечай жаловался и ссылался на приказания гетмана Богдана Хмельницкого и Выговского, которые запрещали ему выводить козаков: «Война наступает, — представлял он, — козаки нужны будут; нельзя выгонять и бить людей заслуженных, которые и раны терпели, и в осадах сидели». 27-го августа Нечай отправил к царю жалобу на воевод мстиславского, оршанского, борисовского, шкловского, копыльского, минского. «Воеводы, — писал он, — отнимают у нас деревни, с которых мы могли бы иметь хлеб себе; подданных вашего царского величества, козакав моих, выгоняют насильно из домов, — требуют с них, как с мужиков, податей, режут им чуприны, бьют кнутами и грабят; и если б подробно все противное нам описывать, то много времени было бы потребно». Полковник приписывал такие поступки наущению шляхтичей, которые желают всячески вывести козачество из Литвы. Он писал: «Как волк выкормленный все в лес смотрит, так и щляхта в Польшу. Шляхтичи передают секреты польскому королю, и оттого польский король все знает и готовится воевать на ваше царское величество, заключает договор с цесарем и крымским ханом; и вот, по наговору этих хитрых лисиц, изменники воеводы теперь меня и товарищество мое преследуют, как неприятелей». В особенности жаловался он на боярина Василия. Шереметьева: козаков берет и сажает в тюрьму, а другах девает невесть где», говорит о нем Нечай.
Ожидание прихода Трубецкого и ратных людей произвело смятение. Полковники писали об этом по сотням; начали собираться на рады, толковать; на левой стороне Днепра миргородский полковник Лесницкий рассылал по сотням своего полка такого рода известие: «Мы присягали его царскому величеству, чтоб нам, по обычаю, быть на своих вольных правах в Запорожском Войске, к были мы верны в подданстве его царского величества по смерть гетмана Богдана Хмельницкого; а теперь идет на нас боярин царский князь Трубецкой с войском, да князь Ромоданов-ский с ратными людьми; и вам приказана давать им живность беззаборонно; хотят учинить на Украине по городам воевод: в Киеве, Чернигове, Переяславе, Умани и по всем другим, чтоб везде им давали живность, и будут брать на государя все те подати, что народ платил когда-то польским панам; а козацкого войска только и останется, что в Зап°-рожье десять тысяч, и они будут получать из наших доходов жалованье от оранд и мельниц; а больше уже и не будет Войска, а станут все — мещане и хлопы; а кто не захочет быть мещанином или хлопом, тот будет в драгунах и солдатах. Крымский же хан присылает к нам и просит, чтоб мы по-прежнему были с ним в дружбе. И от нас не требует никаких поборов ...