. По - окончании присяги всех чинов Речи Посполитой следовала присяга со стороны представителей Великого
Княжества Русского. Киевский- митрополит принес евангелие, окованное золотом, и распятие, и положил на столе. Начальные люди из казацких послов произносили присягу сначала по одиночке, подняв вверх пальцы, и по окончании речи целовали Евангелие, потом, по два человека разом, присягали — атаманы, есаулы и сотники; а наконец, когда эта церемония показалась слишком длинною, все остальные стали на колени и подняли вверх два пальца. Генеральный писарь Груша читал за всех присягу и по окончании все поцеловали Евангелие и крест.
Присяга русских послов была такова:
«Мы, послы русской нации, от имени ее присягаем Богу всемогущему, во святой Троице сущему, в том, что от сих пор мы пребудем верны его величеству государю своему Иоанну Казимиру, королю польскому и шведскому и великому князю литовскому, и его законным наследникам и -польской речи посполитой, обещаем во всякое время охранять их своим телом, кровью, жизнью и имуществом против всякого врага, при всяком случае; отрекаемся от всяких союзов, прежде нами заключенных с иными, и от сношения с чужими государствами, особливо с царем московским; обещаем не принимать и не посылать посланников и ни с кем не переписываться без ведома его величества или наследников его и всей Речи Посполитой: в случае безкоро-левья, участвовать в избрании королей купно со всею Речью Посполитой; не начинать бунтов, но укрощать всякое малейшее покушение ’к оным, коль скоро оно сделается нам известным;- во всем сообразоваться с волею его величества й Речи Посполитой, и споспешествовать всему, что к пользе его величества и целой короны польской служить может. Если же, сохрани Бог, кто-нибудь из нас дерзко станет действовать вопреки сему, то мы свидетельствуем перед Богом, что нас никто от этого греха разрешить не может, ни патриарх, ни митрополит, ни другое какое-либо ЛИЦО».
В другом экземпляре, подробнейшем и, вероятно, написанном уже после обряда, конец этой присяги таков: «Если же мы, с гетманом и со всем Войском Запорожским, кроме бунтовщиков, которых обещаемся истреблять, окажемся противным Гадячской Комиссии, то теряем все права и вольности, нам данные». .
По окончании присяги послы были допущены к _ королевской руке, и все собрание торжественным шествием отправилось в церковь св. Иоанна, где отправлено было благодарственное богослужение. Едва только хор кончил «Те Deum laudamus>>, как в то же мгновение пошел дождь. «Этот дождь, — говорит современник, — был теплый и плодотворный дождь, и вслед за ним последовала прекрасная, свежая погода. Поляки принимали это явление за счастливое преобразование; как этот дождь приносит свежесть и плодородие, так восстановленный мир да обогатит благословением и дарует процветание Речи Посполитой!»
После того знатнейшие сановники приглашали послов Великого Княжества Русского на пиршества, принимали их с знаками любви и уважения; козаки показывали большую привязанность к королю и Речи Посполитой. «Мы теперь желаем одного, говорили они, чтоб нас послали против москалей и шведов, чтобы доказать, как охотно готовы мы принесть свою жизнь за его величество. В случае, если швед откажется заключить честный мир, мы с большими силами вторгнемся в Ливонию, даже в сердце самой Швеции, -чтоб возвратить нашему государю права, данные ему Богом и справедливостью. Они действительно отправили грека Феодосия в Швецию с известием, от имени всей русской нации, что русская нация заключила с королем и Речью Посполитой вечный мир, и поэтому не только должны прекратиться все прежние договоры со Швецией, но если шведский король не вознаградит польскаго короля за все потери, которые нанес ему во время войны, то они вторгнутся в Швецию и в принадлежащия ей земли».
Так совершилось это громкое и — бесплодное дело. Король и чины Речи Посполитой произносили свою страшную присягу в полной уверенности, что изменят ей. Козаки, несмотря на свои уверения, мало в сущности подавали надежды: если они за пять лет перед тем присягали королю, то и последняя присяга их могла подвергнуться участи первой. Прибывшие козаки произведены были в шляхтичи, но, наверно, не все, так о Носаче после говорено было, что он остался неудовольствован в то время, когда давали дворянство слугам Выговского. Тогда же поляки с неудовольствием заметили, как один какой-то весельчак из произведенных в шляхтичи спросил своего товарища: