Наша аудиенция длилась около получаса. По объяснении устройства снарядов его величество изволил пожелать полковнику А-ву и мне счастливый путь, и откланялся нам, подав опять каждому руку. Вместе с нами удалилась и свита; негус, начальник миссии и m-sieur Ильг, оставшись втроем, приступили к деловому разговору…
В полутора верстах от посольского двора, за речкой, на особо отгороженном месте находятся постройки русского «Красного Креста». Здесь по глиняным хижинам, крытым соломой и напоминавшим несколько дома поместился врачебный персонал миссии и офицеры-поручики К-й, Д-ов и А-и; здесь же в круглой абиссинской палатке была общая столовая, а позади ее в квадратных русских палатках был устроен русский госпиталь в Аддис-Абебе.
Начало действий госпиталя не было оповещено ни газетами, потому что их нет в Аддис-Абебе, ни герольдами, ни публикациями, а между тем с первого же дня, едва только Б. Г. Л-в в сарае с прогнившим полом над глубокой ямой поставил свои весы и разложил порошки, воды и коренья, едва только чистенький набор пил, ножей и щипцов сверкнул на окне у Н. П. Б-цына, как толпы больных повалили в ворота русского двора.
«Прибыли московские хакимы»; эта весть облетела всю Аддис-Абебу, раздалась по окрестным деревням, проникла за высокое Антото, долетела до таинственной Каффы. И отовсюду пошли больные. Одного укусила змея, другого третий год мучит старая адуанская рана, третий страдает лихорадкой. Габро Христос и Хейле Мариам не успевают переводить, им помогают уже говорящие немного по-абиссински Л-ов и С-он и под палящими лучами полуденного солнца, не имея времени присесть, с раннего утра и до трех часов, до дождя работают русские врачи. Вез помощников, без санитаров, одни, не зная отдыха. И кроме этого амбулаторного приема, почти каждый день приходится выезжать в город по визитам. Классный фельдшер С-он ездит массировать царицу Таиту, д-р Л-ий пользует старика Афа-негуса. Сильна вера у абиссинцев в русских врачей, в русскую науку и, благодаря ей самые тяжелые больные чувствуют себя лучше. На дворе «Красного Креста» весь день кипит работа. Б. Г. Л-ов ни на минуту не может отлучиться из аптеки: доктора завалили рецептами…
И так до вечера.
В шесть часов вечера, шлепая по глинистой грязи тропинки, верхом на мулах, приезжают жители посольского двора полковник А-ов, поручик Ч-ов и я. За обедом всегда есть кто-нибудь из абиссинцев. Чаще всего чернобородый и хитрый азач Гезау, иногда молодой и красивый азач (приказчик) императрицы, в черном атласном бурнусе, кто-либо из кеньазмачей. Докторам принесли дурго от Таиту, от Афа-негуса — кур, яйца, тэч, инжиру…
— «Азач Гезау араки москов?»
— «Ишши».
Абиссинские гости больше пьют, нежели едят. Пить — это легче. Есть — надо уметь пользоваться ножом, вилкой, ложкой, а как пить всякий знает. Араки москов и чай москов — любимое угощение. Едят еще охотно варенье, леденцы, пастилу.
Наше меню довольно однообразно — суп из мяса быка, или из баранины, яичница, куры, баранина и чай с хлебом фурно. Изредка на сладкое появлялись блины с вареньем, но, вследствие отсутствия в Аддис-Абебе белой муки, это бывало редко.
Дождь льет, не переставая, все время обеда. Раскаты грома гулко отдаются в горах, становится холодно, сыро. Мы, живущие в палатках, на минуту забываем о не-зримом населении домов «Красного Креста» и завидуем докторам, они жалеют нас и после обеда, накинувши на плечи клеенчатые плащи, мы едем через шумную Хабану домой. Ничего не видно, даже уши мула, скрылись в темноте и о них скорее догадываешься, нежели видишь их.
Сверкнет среди туч длинным ослепительным зигзагом молния, осветит на минуту извилистую тропинку, раскисшую и размокшую от дождя, сухую траву по сторонам, кусты дикого кофе, камни, далекие горы и опять темно. Еще темнее даже. Привычный мул и тот шалеет на минуту и останавливается, потом, разобравшись, медленно бредет, выбирая дорогу между камней, скользя и увязая по колено. Мы не видим ни дороги, ни спусков, ни подъемов, ни нашего усеянного камнями брода, ни нор шакалов и гиен — да и не нужно видеть — мул видит, смотрит и заботливо выбирает дорогу между камней и кустов — бросьте повод и доверьтесь ему. Через четверть часа езды сквозь частую сетку дождя видны огни посольского двора. В сыром воздухе плачевно звучит кавалерийская зоря. Люди собраны на молитву в палатке.
Зайдешь к поручику Ч-ву в его круглую абиссинскую палатку, сядешь на ящик и промокшая палатка, озаренная одинокой свечей (свечей в Аддис-Абебе нет и потому мы экономны), стол, уставленный закоптелыми гомбами с чаем, жестянки печенья, банки из-под варенья вместо стаканов, вся незатейливая обстановка офицерского бивака покажется такой уютной и приятной. Радушный хозяин сидит в тужурке за столом, тоже на ящике, секретарь О-ов из ананасного консерва и харарского рома мастерит жжонку и за стаканом чая распаренного Уольди, идет беседа. Какие светлые планы строятся здесь среди мрака африканской ночи, сколько храбрости выказывается всеми, сколько веселья и той молодой энергии, которую ни за какие деньги не достанешь, ни за что не купишь. Право, наш чай в Аддис-Абебе по вечерам бывал веселее ваших чинных петербургских five-o'clock-ов…
Расходились за полночь. Я уверен, что мы трое, жители посольского двора, надолго сохраним теплое сердечное воспоминание о наших тихих Аддис-Абебских вечерах.
Вернешься «домой» в палатку, зашнуруешь ее и заснешь крепким сном на жесткой постели, под буркой, прислушиваясь к визгу шакалов, уханью гиены, да одиночным выстрелам неутомимого их истребителя конвойца Габеева.
А там опять, завтра утром — у нас чистка, конное и пешее ученья, гимнастика, на дворе «Красного Креста» — бесконечный прием больных и раненых…
XXVII
Ученье конвоя в присутствии негуса
Устройство палатки для негуса. — Дождь. — Ночная тревога. — Приезд Менелика. — Учение конвоя. — Завтрак Менелика. — Тосты во дворце. — Награждение меня орденом звезды Эфиопии 3-й степени. — Аудиеиция у негуса. — Характеристика людей конвоя.
Дожди шли, не переставая, регулярно, каждый день. Глинистая почва набухала все более и более и показать хорошо джигитовку при таких условиях было с каждым днем затруднительнее. Несчастные калеки лошади с трудом исполняли простые эволюции наших учений, ежеминутно скользя и спотыкаясь своими слабыми ногами. Двое казаков уже выбыло из строя. Под Любовиным перевернулась лошадь в то время, когда он нагибался, чтобы достать земли, сидя задом наперед, Недодаеву — мул расшиб колено… Откладывать смотр дальше была рискованно, к тому же начальник миссии предполагал, в скором времени отправить меня с весьма нужными депешами в Петербург, а между тем эфиопский император не только не из являл никакого желания посмотреть, что делают ашкеры в московском лагере, но не собирался, по-видимому, отдавать визит посланнику.
Весьма осторожно был спрошен об этом m-sieur Ильг и ответил, что его величество давно всем этим интересуется, но ожидает приглашения от русских»…
Приглашение состоялось и негус назначил днем своего приезда 28-е февраля, субботу. Уже с 26-го числа, мы занялись приготовлениями. Нужно было убрать палатку для негуса, а как ее убрать, когда в Аддис-Абебе. нельзя достать ни кумачу, ни полотна, никаких других декоративных принадлежностей, пришлось украшать «царскую ставку» собственными средствами. 26-го и 27-го февраля плели гирлянды. Кипарисы, лавры, лимоны, кофе, дикий виноград, азалия, смоковница пестрели то темно-зелеными и гладкими, словно полированными листами, то нежной перистой зеленью ласкали глаз.