Андреа. Я спешу опустить подробное описание бурного финала. Скажу лишь: они притязали на юношу обе! В порыве страсти они потеряли благоразумие… Одна — потому что он принадлежал ей, хотя и не знал, в чьих объятиях утопал в ту ночь… Случайным счастье младшая сестра не была, видимо, сыта… А старшая, которую он считал своею, терзалась неутоленной страстью…
Казанова. Жестокое заблуждение с его стороны… (Анине.) Впрочем, ошибаются не только посредственности. Вольтер переоценивает достоинства своей «Девственницы» в такой степени, что всерьез считает сочинения Мерлина глупостью. «Ах, милейший Казанова, я не на шутку на вас сердит. Разве могут меня интересовать сочинения господина Мерлина?»
Анина. Шевалье де Сенгаль, я вынуждена защитить господина Вольтера, этого величайшего…
Казанова. Он безбожник!.. (Топнув ногой.) Болтун, велеречивый трус, и только!
Анина(вспыхнув). Его безбожие — это всего лишь свидетельство его неутомимого и пылкого стремления к правде!.. Сомнение, ирония и даже неверие, если им сопутствуют столь обширные познания, должны быть более угодны Богу, чем смирение верующих, за которым большей частью кроется не что иное, как неспособность логически мыслить и даже нередко, чему есть немало примеров, трусость и лицемерие.
Казанова. Возмутительно! Высказанные вами взгляды не только угрожают власти церкви, но и могут подорвать самые основы государства…
Анина. Я не питаю особого почтения ни к земным владыкам, ни к существующим формам государственной власти и убеждена, что корыстолюбие и властолюбие и в малых, и великих делах не столько управляют миром, сколько вносят в него сумятицу.
Казанова(его переполняет искренне возмущение, он бегает по комнате, размахивает руками). Когда-то и моя собственная мысль шла теми же путями, на которые вступаете теперь вы, синьора, но согласитесь — времена меняются и то, что казалось умным и верным раньше, сегодня выглядит не более, чем путаная и лживая болтовня софистов…
Гудар(он вошел незаметно и слышал разговор). Ну, разве это была не счастливая мысль пригласить к нам в дом гостя, с которым можно поговорить о таких высоких предметах, к каким тебя, Анина, приохотили болонские профессора?
Анина. Возможно, эта мысль и была счастливой, но среди болонских профессоров вряд ли найдется хоть один, который бы осмелился вызвать на поединок самого Вольтера!
Сантис. Побойтесь Бога, господа!.. Мы безнадежно уклонились от предмета. Мы ждем от господина шевалье развязки нашей новеллы…
Анина. Пусть шевалье не обольщается… Каков бы ни был финал этой истории в трактовке господина Сенгаля, он, этот финал, мне неинтересен, как и все, что шевалье намерен высказать в защиту своих воззрений. Андреа, тебе не кажется, что мы теряем время?.. Тебе же еще надо отдать кой-какие распоряжения перед отъездом…
Фламия. Скатертью дорога! Шевалье и без вас решит, какая из сестер горше обманулась…
Сантис(Казанове). Итак, напоминаю: каждая считает свои домогательства законными и, исчерпав все словесные доводы, кидается на соперницу с кинжалом…
Анина. У вас богатая фантазия… Слава Богу, обе соперницы остались в живых…
Казанова. Обе они стали жертвами!.. Одна (с ненавистью смотрит на Анину) не соблюла верности любимому, другая… (повернулся в сторону Фламинии)… отдала свое имя той, с которой кавалер испытал блаженство. В результате прихотливой случайности горше всех обманут… кавалер!
Андреа. Обманут кавалер?! Ну, это слишком!.. Уж не пожалеть ли нам его?..
Казанова. Безусловно, мы должны это сделать… Ведь если как следует поразмыслить над задачей, то выяснится, что ни одна из сестер не отдалась ему!
Андреа. Неслыханно!.. Уж не хотите ли вы сказать…
Гости (за окном, в парке). Да где ж обед?!. Гроза надвигается…
Сантис. Прошу прощения, синьоры… (Подходит к окну, кричит.) Эй, подать блюда!.. Откупорить бутылки!..