— Слишком поздно, прелестная мадам Барэ, я узнал вас. Она хотела уйти, однако он схватил ее за руку:
— Почему вы убегаете? Неужели вы забыли своего давнего обожателя? А как поживает господин Барэ? Довольны ли вы своим муженьком?
Поняв, что не отделаться, она приложила пальчик к губам и, взяв кавалера под локоть, повлекла его в другую комнату.
— Я вижу, сударь, вы знавали меня в Париже. Не выдавайте меня. Я представилась московитам знатной особой.
— Значит, вы бросили мужа и умчались в Россию?
— С директором Комической оперы.
— Который оказался лучше господина Барэ?
— Он оказался мерзавцем, заставлявшим меня голодать, чтобы я торговала собой. Меня спас граф Пржобовский, польский посланник. Теперь вы знаете мою историю и должны назвать себя. — Как? Я до сих пор не узнан? Вспомните гостя на вашей свадьбе, с которым вы уединились на чердаке.
— Ах, Леон! Как я сразу не узнала вас по росту… «Черт возьми!» — подумал кавалер.
— Не совсем, — поморщился он. — Уж того, с кем вы обедали однажды в «Пти-Полонь» наедине, надеюсь, вы не забыли?
Она смутилась:
— Как? Господин Анатас?
«Черт возьми!» — снова подумал кавалер.
— Нет, сударыня, я не Леон и не Анатас и не желаю ими быть ни минуты. Я тот, кому вы примеряли чулки в лавочке на улице св. Гонория и кого одарили наслаждением в комнате за лавочкой.
— Так это вы, дорогой Роже! — кинулась она ему на шею. Он снял маску.
— Казанова! — опешила красавица.
— Кавалер де Сенгальт, — с улыбкой поправил он.
— Маркиза д’Англанд, — расхохотавшись, присела она. Прильнув к нему, цепко ухватившись за локоть, она повела его по дворцу, щебеча:
— Вас привел сюда мой добрый ангел…
Кавалер не сопротивлялся: Барэ так Барэ. Он уже пылал и был не прочь уединиться с красавицей. Хотя вовсе не стоило ехать за тысячи миль от Парижа, чтобы встретить тут парижскую чулочницу.
— А что скажет граф с непроизносимой фамилией? — томно осведомился он.
Чулочница беспечно рассмеялась:
— Графа уже нет. Граф уехал в Варшаву и не захотел взять меня с собой.
Кавалеру все стало ясно: красотка рассчитывала на его кошелек, который, к сожалению, был пуст.
— На графе свет клином не сошелся, — напомнил он. — Неужели вы не сыскали другого поклонника?
— Здесь у всех знатных московитов уже есть французские содержанки, — вздохнула она. — Большая конкуренция. Я могла бы вернуться в Париж, но кто оплатит дорогу?
Стоя в толпе, они смотрели на танцующих, ожидая своей очереди. Среди гостей возникло легкое замешательство, по залу зашелестело: «Императрица…» Мигом забыв о Барэ, кавалер встрепенулся. Он выпрямился во весь свой немалый рост, высматривая поверх голов венценосную самодержицу.
Вот она, — сказал кто-то сзади. — Думает, будто в маске ее никто не узнает. Но Орлов без маски и следует за нею, как тень.
Действительно, по залу прогуливалась Екатерина. Нет, не ради Барэ он проделал тысячи миль и мчал в Петербург по трескучему русскому морозу. Желанный миг наступил скорее, чем он ожидал, внезапно, но врасплох не застал. Сердце кавалера радостно затрепетало. К нему приближалась императрица. Гости делали вид, будто не узнают ее, однако почтительно расступались и провожали глазами. Екатерина была невысока и довольно полна; на узких губах ее — единственная часть лица, не закрытая маской — играла улыбка. Ее движения были плавны, походка медлительна; широкая одежда не позволяла видеть ничего. Сзади шествовал великан-гвардеец с красивым, нахальным лицом, победно оглядывая окружающих.
Кавалер приосанился и выпятил грудь, страстно желая, чтобы императрица заметила его. Екатерина походила по залу среди огромной толпы, изображая гостью и с интересом наблюдая за происходившим. Направляясь к выходу, она прошествовала невдалеке от кавалера, и сквозь прорези маски в него вперились цепкие глаза. Их взоры скрестились. Неуловимый миг они были одни в зале. У кавалера захватило дух: сомнений не могло возникнуть, им любовалась женщина; безошибочным чутьем он угадал любопытство и удовольствие, мелькнувшее во взгляде императрицы. Громадный Орлов тут же заслонил бесценную спутницу, весьма хмуро глянув на дерзкого незнакомца, и увел ее прочь.