С серьезным видом вещает он маркизе, что Духи семи планет укажут место, где он найдет девственницу, дочь посвященного, и «способом, известным лишь братьям розенкрейцерам», зачнет с ней мальчика. Нет лучшего предмета, чем зачатие, чтобы воспламенить женское воображение.
«Младенец должен был родиться живым, но с душою, наделенной лишь простейшими чувствами. Г-же д’Юрфе надлежало в тот самый миг, как дитя появится на свет, принять его в свои объятия и держать так семь дней, не покидая ложа. По прошествии этого срока она должна была умереть, прижавшись губами к губам мальчика, так чтобы в него вошла ее разумная душа. После же сей перемены я был обязан пользовать ребенка эликсиром, известным только мне, чтобы спустя три года г-жа д’Юрфе признала себя в нем, и тут уж я бы принялся посвящать ее в тайны высшего познания».
История с метаморфозой, или перерождением, будет почище, чем пасторальный роман «Астрея» знаменитого родича маркизы Оноре д’Юрфе. Для Казы это тоже крупное достижение в области словесности. Не следует упускать из виду, что маркиза должна написать завещание и назначить наследником всего своего состояния ребенка, а опекать его, пока он не достигнет тринадцати лет, предстоит Джакомо.
«Эта величайшая сумасбродка приняла затею с божественной операцией за чистую монету и горела желанием увидеть девственницу, которая должна стать избранным сосудом».
Волшебная флейта Казановы исправит несправедливость христианского положения о непорочном зачатии. Почему это Дева Мария зачала сына, а не дочь? Вопрос серьезный. Переродиться мальчиком в духе не то сайентологов, не то адептов Солнечного Храма при посредстве розенкрейцеров — отличное решение.
Каза излагает этот свой сценарий, придуманный, чтобы протянуть время (он еще будет меняться на ходу), и прибавляет чудную фразу: «Я понял, что надобно найти какую-нибудь ловкую шельму и дать ей наставления».
На эту роль он берет девицу Кортичелли.
Они познакомились когда-то во Флоренции.
«В тринадцать лет она выглядела от силы на десять, белолицая, ладно скроенная, веселая, потешная, но что и как я мог в ней полюбить, не знаю сам».
Повзрослевшей Лолите Кортичелли Казанова предложит главную роль в своей опере. Она примет предложение, сулящее хорошие деньги. И вот по мановению волшебной палочки она становится графиней Ласкарис из старинного рода, когда-то правившего в Константинополе. До Константинополя не достанешь и не очень-то проверишь — ровно то, что нужно.
Маркиза принимает эту парочку в своем замке Пон-Карре, восторженно глядит на «девицу Ласкарис» (не слыша в этом имени подвоха[37]), раздевает ее, умащает, надевает на нее вуаль и присутствует при некой органической операции, которую Каза выполняет в целях предстоящего перерождения. Ничего сексуального, разумеется, но какая сноровка! Откуда берутся дети? Из первичной процедуры. Непристойность загримирована, любопытство насыщено, а заодно исподтишка получено и удовольствие.
Как и следовало ожидать, главная операция сорвалась — Кортичелли начала шантажировать шарлатана Казанову, и он был вынужден объявить, что она потеряла рассудок и, по всей видимости, «брюхата от гнома» — чем не «Ребенок Розмари»! Сколько бы теперь ни пыталась Кортичелли опорочить Джакомо, тем самым она лишь доказывала, что одержима злыми духами, которые чинят помехи искупительной миссии. Каза не унывает: ничего, мы повторим операцию в Экс-ла-Шапель. А пока, следуя каббале, вы, маркиза, должны написать письмо на Луну, то есть Духу Селенису.
«Эта нелепость, вместо того чтобы образумить ее, наполнила ее радостью. Она пребывала в экстатическом восторге, и, даже захоти я растолковать ей тщетность ее упований, я, несомненно, только потерял бы время зря. Она сочла бы, что меня поразил враждебный дух и я перестал быть безупречным розенкрейцером. Однако я и не пытался излечить ее, ибо для меня сия попытка была бы крайне невыгодна, ей же не принесла бы ни малейшей пользы. Химерические мечты делали ее счастливой, тогда как отрезвление принесло бы только горе».