Замкнутый круг. «Юная мерзавка» сознает свою силу, Каза смешон. Что бы ему не забыть хоть на время о своих адских муках и не поразвлечься с какой-нибудь шлюхой попроще? Нет, он и этого не может:
«Девица была очень недурна, но говорила только по-английски. Я же привык, чтобы в любви присутствовали все чувства, и не мог предаться ей без участия слуха».
(Эротическая зона ограничена у Казы французским, итальянским и испанским — в наступающие новые времена этого недостаточно. «Эффект Шарпийон» во многом объясняется тем, что она говорила по-французски. Сегодняшний Казанова должен бы владеть ивритом, арабским и подающим надежды китайским.)
Джакомо хочет забрать назад долговые расписки[40]. Приходите и забирайте — отвечает Шарпийон. Однажды она неожиданно появляется, веселая, чертовски привлекательная, на званом обеде, садится рядом с Казой, заговаривает в шутливом тоне. Его же каждый раз, когда он ее видит, охватывает жгучее желание. Глупо, но ничего не поделаешь. Они выходят в сад, забредают в лабиринт, и тут она увлекает его на траву, «любовно подстрекает». Каза мгновенно размяк (точнее, наоборот!), но дойти до конца ему опять не дали. Потеряв голову, он выхватывает нож и грозит перерезать ей горло, если она не уступит. И слышит в ответ: «Делайте что хотите! А я потом всем расскажу». Изнасиловать женщину — какой позор! И после этой сцены Шарпийон ведет себя совершенно непринужденно, «как будто ничего не случилось». Каза потрясен: «В лице ее была такая надменность, против которой я ничего не мог».
Любовь — болезнь, все это знают, но знают недостаточно хорошо. Казанова изучает свой недуг самым тщательным образом (снова приходит на ум искатель утраченного времени с его ревностью, которая в конечном счете заменяет ему половой орган). Притом он действует с болезнью заодно, болеет не пассивно, а активно, словно желая дойти до предела. И вот заключительный взрыв, за которым последует депрессия и который позднее даст материал для изумительного описания маниакальной одержимости. Как-то вечером он приходит к Шарпийон и застает ее в недвусмысленной позе на диване с молоденьким цирюльником. Он избивает мальчишку, крушит тростью мебель, пинает кресла, ломает стулья. Женский клан вопит, Шарпийон убегает из дома. Появляется полиция. Все перепуганы насмерть, требуют буяна к ответу — ор, крик, истерика. Каза, разумеется, корит себя.
«Как мог я до такой степени поглупеть? Видимо, испытывал в этом надобность».
Испытывал надобность, то есть это было не только неизбежно, но и необходимо, чтобы получше разобраться в человеческих иллюзиях и в себе самом.
Шарпийон скитается ночью, одна, по лондонским улицам. Бедняжка, что с ней станет! Лев снова оборачивается барашком. Он справляется и узнает, что девушка вернулась утром, в ужасном состоянии после такого потрясения, ее бьет лихорадка, к тому же у нее «женская слабость» (месячные — цирюльник оказался неразборчив). Бабья стая причитает: потревожить молодую красивую девушку в дни слабости — какая низость! Шарпийон очень плохо, у нее жар, бред, судороги, она при смерти. Только чудовище способно накинуться на истекающую кровью женщину! И по крикам умирающей понятно, кто злодей: «Сейнгальт! Палач! Убийца!»
Весь этот цирк (само собой, сплошное притворство) оказывается куда действеннее, чем архаичное колдовство. Каза уверен, что совершил преступление. Шашни с цирюльником — грех, простительный молодости (а он уже старик), нечего было из-за этого поднимать скандал, а теперь по его вине ангельское создание вот-вот покинет наш земной мир. Врача сменяет священник: «Pentiti! Pentiti![41]Покайся! Злодей!»
Каза отправляется домой, его трясет, рвет, он не может есть.
Он пишет, что впал в безумие, и мы верим — так оно и было! Джакомо — идеальный подопытный кролик, лучше для такого рода экспериментов не сыщешь. В исступлении он мечется по комнате и разговаривает сам с собой. Вот что он наделал: Шарпийон при последнем издыхании, сердце его «сжимает ледяная рука». Правда, Командор за ним не явился, но это все равно. Шарпийон — невинная, святая душа, а он, Каза, — убийца, которого следует покарать. Значит, он должен сам вынести себе приговор (смертный) и сам привести его в исполнение (совершить самоубийство).
Да-да, он недостоин жизни. Он полное ничтожество, слепота и порок привели его к гибели. Зрители одобряют приговор, единодушно поднимают руку или опускают большой палец: смерть ему! Осужденный согласен.
40
Казанова выкупил и отдал Шаприйон когда-то выданные ею одному купцу долговые расписки на крупную сумму.