- Полностью тебя понимаю, Иван. Я у себя тоже всего один, и не хотелось бы этого одного потерять.
Напалков рассмеялся.
- Очень хорошо, Джек. Можно узнать, как тебя ранило?
- Я был болезненным ребёнком. Одна детская болячка за другой. В два года перенёс корь, едва не умер от скарлатины в три, а вскоре после этого подхватил коклюш и ветрянку. Позже у меня были дифтерия и постоянные сражения с гриппом и бронхитом. Когда мне было 17, я заболел тяжелым спазматическим колитом и целым букетом других пищеварительных болезней[198]. Тогда врачи убедили моего отца провести курс стероидных препаратов. Отец любил эксперименты... - с горечью сказал Кеннеди, что заставило Напалкова пристально посмотреть на него. - Стероиды стали настоящим бедствием. Они подарили мне язву двенадцатиперстной кишки и проблемы с позвоночником, вымыв кальций из костей. И вызвали проблемы с железами внутренней секреции. Болезнь Аддисона[199]. Так или иначе, мои кости, особенно спинные, на самом деле очень слабы. Пока я бултыхался в Волге, фашисты обстреливали нас. Снаряды рвались в воде, и я получил несколько контузий. Врачи говорят, что теперь мне, вероятно, придётся носить поддерживающий корсет. Если это правда, то накрылась моя флотская карьера. По крайней мере, в плавсоставе.
- Жаль, если так. Это большая потеря.
Кеннеди ещё раз спросил сам себя, насколько искренне Иван сожалеет, и решил, что наверняка честно.
- А как твоё расследование в Архангельске?
Напалков рассмеялся.
- Там было просто. Обычное нарушение надлежащего порядка оформления. Недостаток присмотра и накопленные ошибки. Почти всё решилось выдачей секретарше новой пишущей машинки. Пару непосредственно виновных отправили на фронт, в пехоту, остальных понизили в должности. То есть вина есть, но дурных намерений мы не нашли. С этой стороны всё. А здесь другое дело. Сюда неправильные патроны приехали по ошибке, но вам их направили сознательно. Это уже измена, и мы должны найти тех, кто в этом замешан. И покарать их сообразно проступку.
Лейтенант мысленно вздрогнул. Звучали эти слова устрашающе. Просто помни, Джек, ты имеешь дело с чекистом.
- Мой командир сказал, что я могу помочь в меру возможности. Правда, прямо сейчас возможностей у меня всего ничего.
- У меня с собой есть личные дела людей, которые были непосредственно вовлечены в перегрузку боеприпасов, - Напалков вынул внушительную стопку папок. - Их перевели по моей просьбе. Может, просмотрим всё вместе и подумаем, кто может быть вероятным подозреваемым?
- Думаю, будет лучше, если изучим дела по отдельности, и составим списки, каждый свой. А потом сравним их. Чем больше глаз изучают обстановку независимо, тем больше возможность заметить истину.
Напалков кивнул.
- Разумно. Куда лучше, чем пропускать всю информацию через всего одно сито. Поэтому у нас несколько спецслужб.
А ещё потому, что они не доверяют одна другой, и пристально следят за промахами соперников. Всё-таки в таком равновесии сил состоит настоящая безопасность для всех остальных. Система сдержек и противовесов.
- Наверное, перед тем как начнём, стоит вообще подумать, что толкнуло человека на такое преступление. Повод может отправной точкой для всего остального.
Иван уже думал об этом.
- Измена есть измена. Какие тут нужны причины?
- Ну почему же? Вот, например, кто-то из подозреваемых потерял в боях единственного сына. Это могло вылиться в ненависть к захватчикам, но вероятно, обратилось на страну из-за подозрения, что он погиб, когда этого можно было избежать. Или, возможно, у нас есть человек, который испытывает глубокую неприязнь к кому-то на сортировочной станции. Он и сам может не помнить, почему. Крупные преступления не всегда вызваны весомыми причинами.
Джон заколебался. То, что он собирался сказать, могло показаться параноидальным.
- Возможно, преступник ненавидит нас. Американцев. Мы находимся в вашей стране. Всегда найдутся такие, кто считает это ошибкой. Такой человек мог увидеть неправильные боеприпасы, и решить, что отправка их нам станет уроком. Посреди боя обнаружить, что патроны не подходят к твоему оружию - это, знаешь ли, наглядно.
Напалков не смог даже мысленно возразить этой идее. Вся его сущность чекиста противилась тому, что русский может просто так предать Родину. Но если это было скрытый протест против других иностранцев, которых предатель тоже рассматривает как захватчиков, то мы можем понять ход его мыслей. Он наверняка думал, а вдруг мы его простим? Затем его взгляд сверкнул ещё одной мыслью.
198
Чистая правда. Из-за чрезвычайной болезненности Джона Кеннеди дважды соборовали в детстве. В связи с этим у него рано выработались фатализм и личное бесстрашие. Чтобы поступить на службу, он тупо подкупил медкомиссию. А эпизод со спасением моряков взят из реального послужного списка, только происходило это на Тихом океане.