Иван покачал головой. Из-за дежурства в госпитале он лишился возможности впервые попробовать американскую выпечку, но решил, что это была необходимая жертва.
- Ну, много. Наши люди три года не ели сладкого. Иван Михайлович, мы сделали, как ты предложил, и мягко отнеслись к шестерым задержанным женщинам. Первая из них кричала и едва не обмочилась от страха, когда её привели на допрос. Но наш следователь усадил её, налил чая и предложил свежий пончик. Она успокоилась, и они долго говорили о всякой всячине - работе, довоенной жизни, о том, как учатся дети и так далее. За это время она съела ещё два пончика. После стольких лет без сладкого она пришла в эйфорию, потеряла равновесие и едва не выпала из окна.
Чекист и следователь рассмеялись. Довольно многие подследственные ЧК, как и НКВД раньше, пытались сознательно выброситься в окно, но чтобы причиной несчастного случая стал пончик - это что-то новенькое.
- И она всё рассказала?
- Не сразу. Передозировка сахара на самом деле повлияла на неё. Она стала откровенной, разговор пошёл о более личных вещах. Разболталась, в общем. Наш сотрудник внимательно отлеживал её поведение и вовремя заметил: "Анна Ивановна, я вижу, что вы невиновны и вам незачем бояться ЧК. Но именно из вашей невиновности исходить опасность для вас самой. Вы, возможно, знали Нину Кларавину-Хабарову? Она тоже была ни при чём, но глава фашистской агентурной сети приказа, что жёны и дети, не вовлечённые в их деятельность, должны быть убиты жестоко и поучительно для других. Почитайте, что сделал её муж". Затем дал ей посмотреть согласованную часть дела - без лишних подробностей.
- И вот тогда она рассказала действительно всё.
- До последнего. Она, я думаю, не стала бы выгораживать себя, но воздействие сахара и надуманная опасность для детей отрезвили её. Она выдала все известные ей имена. По адресам сразу выехали. Так было со всеми арестованными женщинами. Иван Михайлович, мы с наскоку накрыли, наверное, самую крупную сеть гитлеровских шпионов и вредителей с начала войны. А всё благодаря бдительному американскому матросу, который внимательно сверял накладные, и буфетчице со сладкими пончиками!
Они снова рассмеялись. Несмотря на раннее утро, работа кипела. Пока старший следователь докладывал, из коридора то и дело слышались смешки - некоторые сотрудники, проходя, слышали их разговор.
- Что с женщинами? О них позаботились?
- Конечно. Им выделили удобные комнаты, Мария Макаровна подобрала для них новую одежду, не тюремное тряпьё, а качественные гражданские костюмы. Им также сообщили, что детей на время разместят в нашем ведомственном доме отдыха. И, разумеется, все разговоры будут записаны, - следователь ехидно ухмыльнулся, - Так что они уже превращаются в наших осведомителей. Они догадываются, что верная служба ЧК может убрать особую отметку с их дел.
Напалков, сохраняя неизменное выражение лица, мысленно заметил: на делах, попавших в ведение ЧК, особые отметки ставятся навечно. Мы никогда ничего не забываем.
Направляясь в свой кабинет и тая надежду, что Мария Макаровна приберегла для него пончик для него, он увидел знакомую фигуру. Хороший чекист не забывает лица.
- Здравствуй, Сергей Сергеевич. Чего тебя такую рань к нам направили?
Старший сержант Пархоменко поздоровался в ответ.
- Товарищ Напалков, я привёл нескольких сотрудников, чтобы помочь с задержаниями.
- Очень вовремя. Я помню, как вы сработали при взятии Хабарова. Хорошо служба поставлена. Из него мы уже всё вытащили. Если хочешь, загляни в камеру и попинай его.
- Спасибо, Иван Михайлович!
Пархоменко широко улыбнулся вслед Напалкову.
Какой душевный человек! Зря я к нему настороженно относился.
Он помотал в воздухе правой ногой, разминаясь, и пошёл к лестнице в подвал.
Чувашский плацдарм, Канаш, полевой госпиталь, приёмно-сортировочный пункт
- Вам следовало уехать отсюда, пока оставалась возможность, - капитан Андерсон был серьёзен, как сердечный приступ. - Колбасники наседают на нас с тыла. Если с востока не подойдёт помощь - беда.
- Всё в порядке, - уверенности в голосе у старшего лейтенанта Дороти Хопкинс было куда больше, чем в душе. В прошлую войну они расстреляли Эдит Кэвелл[224]. И с нами могут поступить так же. - Мы под защитой Красного Креста.
- Надеюсь, что так.
Андерсон посмотрел на следующего принесённого раненого.
224
Британская медсестра, казнённая в 1915 году немцами в Бельгии за организацию побега 200 пленных.