Во-вторых, набросайте мне речь. Глубоко потрясён, возмущён невероятно жестоким убийством военнопленных. Сочувственные реверансы русским. Необходимость лучше узнать и понять друг от друга. Соединенные Штаты, Россия и Содружество сражаются плечом к плечу, мы должны поделиться всеми имеющимися знаниями, и у нас должно быть право голоса в военном совете.
В-третьих, скажите нашему управляющему, пусть он пойдёт в подвал, найдёт самую наилучшую бутылку виски, что у нас есть, выпуска до Сухого Закона, конечно. И отправьте в Оттаву Яну Флемингу, капитану II ранга Свободного Королевского флота.
Да, и в-четвертых, отправьте телеграмму Джеку, в Россию. Текст: "Ты был прав, а я - нет". Всё поняли? Отлично, приступайте.
Когда его кабинет опустел, Кеннеди ещё раз пробежался по своим решениям. Итак, любезничаем с избирателями. Речь скажет Содружеству, что я на их стороне в вопросе о военной аналитике. С Донованом вопрос решим позже. Признал свою неправоту перед Джеком. Теперь осталось придумать, как разобраться с лондонскими придурками.
Теннеси, Хокинс, Мэйн-Стрит
Когда Робсоны приезжают в город, мужчины расходятся. Когда Хандли вокруг, женщины прячутся (впрочем по неписаным правилам земельных споров, женщинам нельзя вредить, пока они не становятся активной стороной спора). Суть была в том, что единственный закон, которого придерживались обе семьи - это закон оружия. И когда дело доходило до стрельбы, с обеих сторон силы оказывались практически равны.
Таким образом, когда Мика Робсон и двое его сыновей шли по Мэйн-Стрит к ратуше и встретили Айка Хандли с двумя сыновьями, тоже идущих туда, шериф повесил табличку "Уехал на рыбалку" и смылся через чёрный ход. Все прочие на улице спрятались кто куда.
Все шестеро при встрече удержались от слов. Они были беспощадными, суровыми мужчинами, скупыми на разговор и взвешивающими каждое слово. Никто не говорил, пока тишину не нарушил Айк.
- Я слышал о вашем мальчике, Мика. Наци неправильно поступили.
Мика Робсон согласно кивнул.
- Трусы не сражаются честно. Нельзя стрелять в безоружного.
- Помните, как Джаспер прострелил мне задницу, когда я присел облегчиться. Там почти шестьсот метров было.
- Заткнись, мелкий. Старшие говорят, - Айк посмотрел на сына искоса, но без гнева или ехидства. Роско сделал важное замечание. Стрелок, способный прострелить ягодицу сидящему на корточках человеку с шести сотен метров, так же легко может попасть и в голову.
- Мика, мои мальчики собираются поступить на службу. Ты ведь не против, если они завалят по несколько нациков в память о Джаспере?
- Да почему же. С удовольствием приму такой дар. И Бет тоже.
- Как она пережила это?
- Когда пришла правительственная телеграмма, она упала с плачем на кровать. А теперь снова рыдает, когда узнала, что убили медсестёр...
Все медленно закивали. Когда идёт вражда, убитые и раненые становятся обыденностью, а между их семьями она длилась уже несколько поколений. Здесь, в Аппалачах, к медсёстрам относились почтительно, на грани поклонения. Во время бури городская фельдшерица отправлялась на вызов. Медсёстры оставались с больными во время эпидемий, рискуя собственными жизнями. Они присматривали за больными младенцами, когда их матери отчаянно нуждались в небольшом сне. Никто никогда не поднял бы руку на врача, а всё-таки посмевшему жить осталось бы недолго.
Айк Хандли почесал в затылке.
- Мика, кажется мне, что проблема с нациками куда больше, чем тёрки между нами.
Мика Робсон немедленно принял подачу.
- Верно, Айк. Нациков надо убивать. Очень надо.
Оба протянули руки так синхронно, что даже самый пристрастный наблюдатель не смог бы определить, кто начал движение первым. Они торжественно обменялись рукопожатием и в этот миг на Мэйн-Стрит городка Хокинс закончилась полуторавековая вражда семей Робсонов и Хандли.
Сержант-рекрутёр ничуть не удивился, увидев, что младшие наследники нарисовались вместе. На всей территории Аппалачей старая вражда забывалась или откладывалась, чтобы объединяться против большего врага.