- Голландец, добавь эти снимки к отложенным для штаба. Продолжайте, капитан.
- В общем, здесь та же история, как на кадрах передней камеры, только теперь разрушения показаны прямо сверху. От цехов или складов остались только стены. Крыши обрушились. Вся сеть путей выглядит пережёванной, я не нашёл ни одной уцелевшей линии. Третья подборка снята боковыми камерами. Они работают в обе стороны широкоугольными объективами и показывают то, что лежит за пределами основного маршрута. Вот там, полковник, самое интересное. В Пензе, к северу от той станции, которую вы бомбили, есть ещё одна. Она не менее чем вдвое крупнее этих трёх объектов и ориентирована по оси север-юг, а не восток - запад. Как бы там ни было, она тоже поражена. Это хорошо видно. На мой взгляд, 19-я отработала по ней, просто ошибившись целью. Я разглядел пожар и на всякий случай сделал второй заход.
- Рискованно, - Холланд не понаслышке был знаком с немецким зенитным огнем и истребителями, и не мог вообразить себя делающим второй заход добровольно.
- "Лайлани" не возражала, сэр, да и снимки того стоили. Посмотрите на кадры со второго пролёта. 19-я ударила поперёк станции, а не вдоль, и рассеивание у них получилось больше, но пути были полны вагонов. Похоже, все они стояли загруженными. Повсюду вторичные взрывы и огонь. Думаю, по снимкам с нижней камеры станет понятно, что там произошло. Третий набор я снял с одного захода. Район третьей цели, выделенный 35-й группе. Он поражён, но накрытие неважное. Попала примерно четверть бомб. Но, полковник... представьте девятикилометровый круг с точкой прицеливания в центре, и убедитесь, что все попадания лежат в нём. Это лучший результат, когда-либо снятый мной.
ЛеМэй неторопливо кивал, рассматривая фотографии.
- Мне даже придраться не к чему, Гонсалес. Как вы называете свой самолёт? "Лайлани"? Передайте ей от меня благодарность. Всё получилось просто отменно.
- Спасибо, полковник. Напоследок, вот. Я догнал ваши "Крепости" на обратном пути и сделал снимок боковой камерой.
Гонсалес извлёк карточку. На ней запечатлелся боевую порядок из шести B-17 с инверсионными следами позади, окружённый редкими чёрными облачками разрывов.
- Пусть я говорю это сам, сэр, но сей снимок - музейного качества. Я подумал, вам захочется увеличить его и повесить на стену в своём кабинете.
ЛеМэй слегка ухмыльнулся.
- Голландец, пусть так и сделают. Буду любоваться.
Капитан широко улыбнулся и ускакал из кабинета ЛеМэя. Холланд расслабился.
- Я уже решил, что ты собираешься устроить ему разнос за такое поведение.
- Главное достоинство этого парня - его энтузиазм. Найди ему интересное занятие, и он его выполнит и перевыполнит со всей душой. Ты же слышал, он вернулся в зону действия зениток, чтобы сделать нужные нам снимки. Мы дали ему задание, и он сделал его наилучшим образом. Если это означает терпеть его чрезмерное рвение, пусть будет так.
Холланд согласно кивнул. На самом деле он уже отошёл от темперамента Гонсалеса.
- Итак, цель уничтожена. Вовремя.
- Это только начало. Объект был непростым, но мы его накрыли. Нужно добиваться лучшего. Более плотный строй для лучшей кучности попаданий. Мы должны выдерживать курс и высоту ровнее и дольше - так у бомбардиров будет больше времени на прицеливание. Мы отправили на Пензу шесть боевых порядков. Из них три поразили назначенные цели, три разбомбили что-то в стороне, хотя сейчас это сработало в нашу пользу - были уничтожены важные объекты, не входившие в первоначальный план. Но всё это не отменяет проблемы с распознаванием целей. И её надо решать. Тем не менее, Гонсалес обратил наше внимание на намного более серьёзный вопрос. Требуется качественная доразведка районов цели. Как, чёрт возьми, штаб крыла прозевал вторую сортировочную станцию? А ведь она, вероятно, более важна, чем те три, которые мы накрыли. Наведаюсь я туда сегодня вечером, есть о чём поговорить.
Новый Дол, развалины колхоза №223
Лес стремительно поглощал всё, совсем недавно принадлежавшее человеку. Руины уже покрылись зеленью, первые деревца пустили корни. Ещё тоненькие, но однажды они вырастут и скроют всё, что когда-то было усадьбой колхоза. За исключением запаха гари, подумал Шульц, и мрачного смысла свершившейся трагедии. Он никогда не исчезнет.