— Отойдите. Вы не можете так поступить.
— Нейт, ты сам видел, что сделали колбасники. Это расплата.
— Я не сказал, что вы не должны разбить им головы. Я сказал, что вы не можете. Убирайтесь.
На мгновение ему показалось, что они проигнорируют приказ и заодно отметелят его. К счастью, они отступили, бросив оружие и скрывшись в тени. Мэлоун огляделся. Обстановка, тем не менее, грозила бунтом. Он тяжело посмотрел на Шрайнеров, как никогда ощущая вес пистолета на одном бедре и дубинки на другом.
— Вам нельзя здесь оставаться. Я отведу вас в участок и закрою в предвариловке.
— За что нас арестовывать? Мы невиновны, — Шрайнер был в ярости.
Натаниэль придавил его взглядом.
— Вовсе нет.
Раннее утро было любимым временем рейхсмаршала Германа Геринга. Он мог в тишине обдумать беспокоящие его вопросы. С утра, в одиночестве, не заботясь о том, что неизбежные посетители используют его размышления в собственных целях. Самое главное, в покое его не тревожили старые раны, и не требовался оглушающий сознание наркотик290. Он слишком хорошо знал, что весь день так не продлится. При движении боль будет нарастать, и ему придётся принять морфий. Разум помутится, но боль всё равно станет сильнее, дозу потребуется увеличить. Вскоре он потеряет способность к осознанным действиям, и персонал пустится во все тяжкие, прикрываясь властью рейхсмаршала.
Одна из горничных бесшумно, чтобы не беспокоить его, вошла в комнату. Домашняя прислуга очень хорошо относилась к нему. Это поразило бы тех, кто знал только публичный образ Геринга как основателя Гестапо, организатора концентрационных лагерей, создателя системы рабского труда, не говоря уже о потрясающей тяге к собирательству предметов искусства. Но они никогда не видели другую его сторону. Рейхсмаршал был приветливым, внимательным и щедрым работодателем, который старался изо всех сил заботиться о своих людях. Родители одной из горничных пытались купить дом, и один особо въёдливый чиновник постоянно ставил им препоны. Геринг решил вопрос, собственноручно подписав документы на ссуду. Чиновник, увидав его подпись, обмочился.
— Ваш завтрак и газеты, герр рейхсмаршал, — она поставила возле него поднос, улыбнулась и быстро вышла.
Геринг не спешил начинать день. Он съел яичницу-болтунью, выпил чай, и только потом посмотрел на первую из его газет. Одна из самых крупных тайн Рейха была в том, что рейхсмаршал питал необыкновенную склонность к чтению Wall Street Journal. Добыча свежего экземпляра становилась настоящей военной операцией.
Через десять секунд после того, как он взял газету, на его лице отразилось такое, что никто из персонала не усомнился бы – Геринг узрел обвинение в самом ужасном из возможных преступлений. И ещё во многом сверх того. Об этом говорило всего одно слово, "УБИТЫ", напечатанное жирным шрифтом. Снимок под ним всего лишь добил недавнее утреннее спокойствие.
Почти всю газету занимал рассказ о случившемся, большая часть корпоративных и экономических новостей исчезла. Это его не удивляло. Промышленность перешла на военные рельсы, и почти все сведения попали под гриф. Геринг с ужасом читал подробности немецких злодеяний. Лётчики сознательно расстреливали тех, кто выпрыгнул с парашютом; спасшихся выслеживали и захватывали на земле, жестоко допрашивая и затем убивая. От расстрела отдельных попавших в плен солдат до уничтожения без разбора целых сдавшихся частей. Использование маркировки Красного креста для скрытного провоза боеприпасов, топлива и других военных грузов. Вовсе не это встревожило его. С первого дня "Барбароссы" это было нормальным состоянием дел в России. И не количество убийств. Его собственный личный счет уничтоженных политических врагов изрядно превышал названное в газете число. Рейхсмаршала подкосила откровенная глупость резни. Проклятье! Если я вижу, что это предельная глупость, почему они не увидели?
Когда-то давно, ещё до того, как его здоровье покатилось под откос, Геринг был увлечённым охотником. Однажды утром, сразу после рассвета, он шёл по лесу Шорфхайде. Сгустился необычно плотный туман. За несколько секунд погода изменилась от обычных сумерек, тёмных, но прозрачных, к непроглядной белой пелене. Можно было врезаться в дерево, не видя его до последнего момента. За несколько минут он безнадежно заблудился, рискуя сорваться с утёса или скатиться со склона. Он брёл через лес, собирая все сучья и коряги, и с трудом подавлял подступающую панику. И вдруг солнце прорвалось сквозь туман. Лес внезапно стал совершенно прозрачным. Можно было разглядеть отдельные капельки воды на листьях и крошечные радуги, возникающие вокруг каждой капли. Его бесконечно восхитили эти мгновения кристальной ясности, возникшие из пелены рассеивающегося туманного покрывала.
289
Имение Германа Геринга, находившееся в лесу Шорфхайде на территории земли Бранденбург. Было названо в честь умершей в 1931 году первой жены, Карины фон Канцов. Разрушено в 1945 году бомбардировщиками по его же приказу, когда передовым советским частям оставалось до него несколько километров.
290
Во время "Пивного путча" 9 ноября 1923 года Геринг был дважды тяжело ранен в бедро, начались осложнения, вызванные заражением крови. Продолжительное лечение и вынужденные переезды вплоть до 1927 года привели к развитию морфиновой зависимости.