- 40-е и 41-е бомбардировочные крылья в полном составе. Пятьсот B-17. Несмотря на то, что последние сто пятьдесят километров придётся пролететь самостоятельно.
ЛеМэй задумался. Если мы оставляем эту задачу на после Тулы, то нам может не хватить резерва бомбардировщиков, чтобы накрыть Синьял-Яуши. Но зато там у нас будет истребительное прикрытие на всём пути.
- Джордж, мне понадобится договариваться с 8-й авиадивизией, но так, чтобы не было трудностей потом. Если я воспользуюсь вашими средствами связи, прокатит. Нам придётся изменить запланированный порядок вылетов, а Кесаде - вернуть "Тандерболты" исходя из того, что рейд пройдёт завтра во второй половине дня. Это совпадает с вашими планами?
Паттон кивнул.
- Да. Мы уже сократили число вылетов на вечер. Все, что нам требует, сконцентрировать усилия по времени. Сейчас пойдём на узел связи, если он ещё на месте. Мы переезжаем из этого проклятого подземелья примерно в то же самое время, когда ваши ребята будут перемешивать Синьял-Яуши с землёй.
Паттон и ЛеМэй покинули кабинет. В этот момент им навстречу попался штабной капитан. Стек генерала взметнулся и упёрся в стену у него на пути.
- Капитан, где ваш чёртов галстук?
- Сэр? - он был изумлён от внезапно подкатившего чувства тошноты.
- Как вы можете ожидать от людей выполнения приказов, если вы сами им не следуете? Дисциплина для всех едина. Есть всего один способ сделать то или иное дело - правильный.
Генерал оглянулся.
- Айк? Издайте приказ по строевой части. Все офицеры должны носить галстуки, гетры[223] и каски. Поймаю одетым не по уставу - оштрафую на 25 долларов. Каждого. А вам повезло, проскочили под шлагбаум. Теперь идите и приведите себя в надлежащий вид.
Капитан облегчённо удрал, чтобы повязать галстук и надеть каску. Паттон проводил его взглядом и повернулся к своим спутникам.
- Если люди не подчиняются в мелочах, ими невозможно управлять в бою - они не будут слушать приказы, когда это действительно имеет значение. Если они не выработают привычку к исполнительности на низовом уровне, то перестанут делать как должно более важные вещи. И когда они этому научатся, сие умение надо поддерживать постоянно - не только в безопасных укрытиях. Пусть выполняют устав не думая, и тогда их шансы вернуться домой будут значительно выше.
ЛеМэй и Паттон переглянулись. Самый молодой и самый старший генералы армии США прекрасно понимали друг друга.
Пестрецы, районное отделение ЧК
- Пончики? - Напалков шутливо поднял брови?
- Пончики. Или, скорее, пышки. Приехал буфет, один из тех переделанных американских автобусов. Женщины сказали вашему заместителю, что их только что выгрузили с поезда, и нужно проверить всё оборудование. И, чтобы не работать впустую, они могли бы накормить наших служащих и сделать для всех чай.
Старший следователь смотрел на смеющегося Напалкова. Они оба понимали, что американцы стараются быть тактичными и не выпячивать свою обеспеченность по сравнению с русскими.
- Короче, они закатали рукава, раскочегарили самовар и духовку... процесс пошёл. Ты представляешь, сколько сахара в их пончиках?
Иван покачал головой. Из-за дежурства в госпитале он лишился возможности впервые попробовать американскую выпечку, но решил, что это была необходимая жертва.
- Ну, много. Наши люди три года не ели сладкого. Иван Михайлович, мы сделали, как ты предложил, и мягко отнеслись к шестерым задержанным женщинам. Первая из них кричала и едва не обмочилась от страха, когда её привели на допрос. Но наш следователь усадил её, налил чая и предложил свежий пончик. Она успокоилась, и они долго говорили о всякой всячине - работе, довоенной жизни, о том, как учатся дети и так далее. За это время она съела ещё два пончика. После стольких лет без сладкого она пришла в эйфорию, потеряла равновесие и едва не выпала из окна.
Чекист и следователь рассмеялись. Довольно многие подследственные ЧК, как и НКВД раньше, пытались сознательно выброситься в окно, но чтобы причиной несчастного случая стал пончик - это что-то новенькое.
- И она всё рассказала?
- Не сразу. Передозировка сахара на самом деле повлияла на неё. Она стала откровенной, разговор пошёл о более личных вещах. Разболталась, в общем. Наш сотрудник внимательно отлеживал её поведение и вовремя заметил: "Анна Ивановна, я вижу, что вы невиновны и вам незачем бояться ЧК. Но именно из вашей невиновности исходить опасность для вас самой. Вы, возможно, знали Нину Кларавину-Хабарову? Она тоже была ни при чём, но глава фашистской агентурной сети приказа, что жёны и дети, не вовлечённые в их деятельность, должны быть убиты жестоко и поучительно для других. Почитайте, что сделал её муж". Затем дал ей посмотреть согласованную часть дела - без лишних подробностей.
- И вот тогда она рассказала действительно всё.
- До последнего. Она, я думаю, не стала бы выгораживать себя, но воздействие сахара и надуманная опасность для детей отрезвили её. Она выдала все известные ей имена. По адресам сразу выехали. Так было со всеми арестованными женщинами. Иван Михайлович, мы с наскоку накрыли, наверное, самую крупную сеть гитлеровских шпионов и вредителей с начала войны. А всё благодаря бдительному американскому матросу, который внимательно сверял накладные, и буфетчице со сладкими пончиками!
Они снова рассмеялись. Несмотря на раннее утро, работа кипела. Пока старший следователь докладывал, из коридора то и дело слышались смешки - некоторые сотрудники, проходя, слышали их разговор.
- Что с женщинами? О них позаботились?
- Конечно. Им выделили удобные комнаты, Мария Макаровна подобрала для них новую одежду, не тюремное тряпьё, а качественные гражданские костюмы. Им также сообщили, что детей на время разместят в нашем ведомственном доме отдыха. И, разумеется, все разговоры будут записаны, - следователь ехидно ухмыльнулся, - Так что они уже превращаются в наших осведомителей. Они догадываются, что верная служба ЧК может убрать особую отметку с их дел.
Напалков, сохраняя неизменное выражение лица, мысленно заметил: на делах, попавших в ведение ЧК, особые отметки ставятся навечно. Мы никогда ничего не забываем.
Направляясь в свой кабинет и тая надежду, что Мария Макаровна приберегла для него пончик для него, он увидел знакомую фигуру. Хороший чекист не забывает лица.
- Здравствуй, Сергей Сергеевич. Чего тебя такую рань к нам направили?
Старший сержант Пархоменко поздоровался в ответ.
- Товарищ Напалков, я привёл нескольких сотрудников, чтобы помочь с задержаниями.
- Очень вовремя. Я помню, как вы сработали при взятии Хабарова. Хорошо служба поставлена. Из него мы уже всё вытащили. Если хочешь, загляни в камеру и попинай его.
- Спасибо, Иван Михайлович!
Пархоменко широко улыбнулся вслед Напалкову.
Какой душевный человек! Зря я к нему настороженно относился.
Он помотал в воздухе правой ногой, разминаясь, и пошёл к лестнице в подвал.
Чувашский плацдарм, Канаш, полевой госпиталь, приёмно-сортировочный пункт
- Вам следовало уехать отсюда, пока оставалась возможность, - капитан Андерсон был серьёзен, как сердечный приступ. - Колбасники наседают на нас с тыла. Если с востока не подойдёт помощь - беда.
- Всё в порядке, - уверенности в голосе у старшего лейтенанта Дороти Хопкинс было куда больше, чем в душе. В прошлую войну они расстреляли Эдит Кэвелл[224]. И с нами могут поступить так же. - Мы под защитой Красного Креста.
- Надеюсь, что так.
Андерсон посмотрел на следующего принесённого раненого.
- Проклятье, у него полные кишки осколков. Даже если их вообще можно достать, это займёт несколько часов.
Требовалось принять жестокое решение, и капитан его принял. Снаружи находились другие бойцы. Время, потраченное на этого, станет причиной смерти нескольких.
- Уносите его в зону ожидания и устройте поудобнее. Дальше.
Следующий был ранен как минимум дважды, а его нога держалась только на лоскуте кожи с мышцами. И доктору, и медсестре было сразу понятно - только ампутация. Кто-то наложил жгут из ремня, и его надо было поскорее убирать, пока не началось омертвение тканей выше. Анестезиолог уже подала наркоз, и раненый отключился. На то, чтобы удалить остатки ноги, понадобится один-единственный рез. Капитан едва прицелился скальпелем, как сверху проревели снаряды.
- Бойся! - отовсюду раздались предупредительные крики, но взрывы их заглушили. Дороти мимоходом заметила, что обстрел ведётся меньшим калибром, чем ночью, зато чаще, почти непрерывно. А кроме того, грохот орудий был куда ближе, чем всего несколько минут назад.
- Что там такое?
- Колбасники давят с востока, - сказал один из раненых, - там ССовцы на самых больших танках, которые я когда-либо видел. Они разносят "Шерманов" и М-10 как старые жестянки. Мы пытались их сдержать, но получилось так себе.
Сверху пронеслись четыре самолёта, гулом двигателей перебив даже артобстрел. Дороти узнала краснозвёздные "Кобры" в буром окрасе. Был хорошо слышен ритмичный перестук их 37-мм пушек. Теперь она хорошо представила, насколько близко подошли эсэсовцы.
Андерсон, закончив свою работу - по крайней мере, до следующего раненого, которому потребуется хирург - проводил их взглядом.
- Русские. Они очень редко работают на них по земле, в основном как высотные перехватчики[225]. Даже если бы мы не знали, насколько всё хреново, теперь это видно невооружённым глазом. Я мог бы предложить уехать, да вот только некуда.
223
Имеются в виду специальные матерчатые или кожаные чехлы, закрывающие верх армейского ботинка и низ штанины.
224
Британская медсестра, казнённая в 1915 году немцами в Бельгии за организацию побега 200 пленных.
225
Истребитель P-39 в ВВС РККА действительно применялся как условно высотный. Просто граница высотных боёв на восточном фронте лежала существенно ниже, чем в Европе - и по погодным, и по техническим условиям. А для работы на высоте по американским меркам "Кобра" не вытягивала двигателем.