- Генерал, нам пора уходить, - сказал русский полковник, офицер связи, назначенный Коневым. - Гитлеровцы уже готовят силы, чтобы блокировать наше продвижение на юг. Среди их повадок есть та, о которой всегда стоит помнить. Любой офицер или унтер способны организовать нескольких солдат. В другом месте другой офицер или унтер сделают так же. Подобные отряды быстро соберутся воедино и через несколько часов станут ощутимым препятствием. Каждая потерянная минута играет им на руку. От того, как быстро мы снимемся, зависит, насколько будем сильны при следующей встрече с фашистской обороной.
- Я знаю, товарищ полковник, - усмехнулся Хармон. - Поэтому на юг мы не пойдём. Мы двинемся на запад. Наша первая цель - Калинино. Как только возьмём перекрёсток и железнодорожную станцию, завяжем горловину мешка на всём северном фланге выступа, занятого фашистами. Интересно только, как быстро гитлеровцы поймут, что встали в оборону не там где надо?
Старая Майна, штаб 5-го соединения бронекатеров, изолятор госпиталя
- Если этот урод ещё раз приедет сюда и явится в мой госпиталь, я ему такого пинка отвешу, что он башкой потолок пробьёт! Ни один высокомерный говнюк не может указывать мне, как обращаться с пациентами. Меня не колышет, кто он или кем себя возомнил. Если он, или кто-либо действующий от его имени, сунутся сюда - разрешаю стрелять на поражение.
Напалков, заходя через парадный вход, хорошо слышал гневные излияния главврача в адрес неизвестного незваного гостя. Он глянул на офицера, пытавшегося спрятаться за стойкой регистратуры.
- Надеюсь, это не обо мне?
- Нет-нет, товарищ чекист. Это флотские разборки, - лейтенант нервно смотрел на двери, ведущие в основную часть госпиталя. - Никогда не видел нашего главного настолько сердитым. На вашем месте я бы не отсвечивал тут лишний раз.
Было слишком поздно. Капитан Харви Саттон бахнул дверьми, за его спиной лучезарно сияла хищная улыбка Куша?лы. Главврач снова было собрался рявкнуть, но, увидев Напалкова, постарался успокоиться. Тем не менее, его голос всё ещё звучал взволнованно.
- Здравствуйте, Иван Михайлович. Я должен принести извинения, но мы пытались справиться с серьёзной и трудноразрешимой проблемой.
- ЧК может как-нибудь помочь?
- У вас есть полномочия расстреливать ведущих американских политиков?
Напалков задумался.
- Пока нет.
Вопрос был задан в шутку, и смех существенно разрядил обстановку. Чекист не сразу понял - американцы решили, что и он пошутил в ответ. Когда до него дошло, тоже расхохотался.
- Если нужно, я могу выделить вам охрану из сил ЧК или милиции.
- Это очень ценное предложение, но нет. У нас есть морские пехотинцы, которые время от времени наведываются... проверить, чтобы... тот о ком идёт речь, не надоедал здесь. В конце концов, покой пациентов для нас важнее всего.
- Доктор, а можно узнать, что, собственно, произошло здесь? - Напалков почуял, что можно вытянуть какие-то полезные сведения.
Саттон, глядя на него, несколько секунд колебался с решением. Возможно, если привлечь к делу ЧК, это даст нам какие-то преимущества.
- Идёмте-ка переговорим наедине.
Удобно усевшись в кабинете со стаканами чая в руках, они переглянулись и каждый подвёл собственный промежуточный итог. Оба пришли к выводу, что речь о чём-то более важном, чем казалось на первый взгляд. Разговор завязал Саттон.
- Вы ведь знаете, что отец лейтенанта Кеннеди - важная шишка в американской политике?
- Джозеф Патрик Кеннеди? Знаю, хотя его важность несколько поуменьшилась после многочисленных сомнительных высказываний.
- И тем не менее. Хотя многие желали бы сказать ему то же самое. Сейчас его влияние заключается в способности организовывать от имени Демократической партии голоса ирландцев и католиков. По правде говоря, это действительно дает ему большое влияние наверху. Он из тех людей, кто думает, что их должность означает возможность обладания чем угодно, и неспособных признать: есть не только вещи, которыми они не могут обладать, но и такие, к чему им категорически нельзя тянуть руки.
- У нас тоже случалось подобное, - тяжело вздохнул Напалков, но ехидная усмешка сама собой выползла на губы.
- Несомненно. Но на этот раз он превзошел сам себя. Вчера ранним вечером мы получили телеграмму от Джозефа П. Кеннеди. С приказом, подчёркиваю, с приказом нам, вернуть его сына, Джона Ф. Кеннеди в Соединенные Штаты для лечения. Такая же телеграмма пришла Генри Фэрроу, непосредственному командиру лейтенанта Кеннеди. Оба мы ответили примерно одинаково, в том смысле, что у него нет полномочий выдвигать такие требования, и они, соответственно, выполняться не будут. Полагаю только, что ответ Фэрроу был несколько более... прямолинеен, чем мой.
Саттон прервался и отхлебнул чаю.
- Получив отповедь, Кеннеди-старший пошёл в ставку адмирала Эрнеста Кинга и приказал, чтобы тот отозвал лейтенанта Кеннеди в Соединенные Штаты.
- О боже.
Капитан удивлённо приподнял брови на реплику Напалкова. Чекист добавил:
- Вырывается иногда. Просто, как я раньше слышал, адмирал Кинг не очень уравновешенный человек.
- В этом случае он был более чем уравновешен. Он набросился на Джозефа в неистовой ярости, отчитал его в неистовой ярости, и выгнал в неистовой ярости. Самое главное, следом четыре морпеха вытащили Кеннеди из кабинета адмирала и спустили с лестницы. После этого сенатор отправил телеграмму непосредственно своему сыну, приказав, чтобы тот ушёл из госпиталя и вернулся в Штаты. Лейтенант Кеннеди ответил: "Склонять американского офицера на действительной службе покинуть свой пост - крайне серьезное уголовное преступление". И вот мы гадаем - он сам припрётся, или пришлёт кого-то из доверенных лиц, чтобы забрать сына. Боюсь, что волнение от этого инцидента плохо повлияло на здоровье Джека. Когда он поправится, его повысят в звании, наградят, и назначат на командную должность здесь, в Старой Майне.
Иван с трудом сдержал усмешку. А я и не догадывался, что американская политика куда забавнее нашей. Но это мне только на руку.
- Я могу проведать товарища лейтенанта?
- Конечно. Но только попрошу вас быть повнимательнее. Если он проявит признаки утомления, пусть отдыхает.
Когда Напалков вошёл в палату, то сразу увидел, как вечерние события подействовали на его друга. Кеннеди лежал на постели ничком, голова покоилась на подушках. Он открыл глаза и улыбнулся.
- Заходи, Иван. Догадываюсь, что ты уже знаешь о наших трудностях.
- Знаю. Не хотелось бы так высказываться о твоей родне, но на мой взгляд поведение твоего отца непростительно.
- Никаких вопросов, братишка. "Непростительно" это ещё очень мягкая характеристика для отношения моего отца к другим людям. Он твердолобый головорез, человек, лишённый понятий благопристойности или чести. Он всю жизнь наседал на меня, заставляя поступать как он хочет - достигать его целей и набивать карманы. Ни на кого и ни на что не обращал внимания, учитывая только собственные желания. Если он не может сам выдурить что-то для себя, то постарается устроить на нужный пост марионетку, которая будет выполнять его указания. И горе той, если она откажется. В глазах моего отца все вокруг него существуют чтобы служить его интересам. Он чудовище, Вань, настоящее чудовище, и я был рад сбежать от него. И буду только счастлив, если мне больше никогда не придётся говорить с ним. Извини, если моя прямота кажется тебе чрезмерной, но...
- Я понимаю, Джек. Мой отец тоже был чудовищем в обличье человека, - Напалков на краткий миг замолк. Решающий момент настал. Получится ли у меня разговорить Джека на что-нибудь действительно весомое против его отца? Так, чтобы мы могли решительно отвергнуть стратегические предложения, которые он поддерживает? - Я когда-нибудь рассказывал тебе о своей семье?