Однако причина все-таки существовала – за последние три года он очень сдал, что сказалось и на его внешности: чаще обычного посещал врачей, рекомендующих ему вести более умеренный образ жизни (все-таки не мальчик!), воздерживаться от дурных привычек, побольше проводить время на природе, избегать застолий и не позволять организму перетруждаться. А на его ответы, что у него молодая жена и он обязан сделать все возможное, чтобы женщина была счастлива, доктора лишь неодобрительно качали головами и советовали поберечь свои силы, иначе последствия могут быть самыми удручающими.
Не уберегся… В одну из ночей Игорь Борисович скончался прямо в объятиях жены. А она, не в силах поверить, что мужа уже не стало, долго колотила его ладонями по щекам, надеясь пробудить к жизни.
Схоронив мужа, Ангелина Романовна осознала, что так, как прежде, больше никогда не будет. Оказывается, Игорь Борисович занимал в ее жизни куда больше места, чем она полагала. Она продолжила жить по-прежнему: тихо и спокойно. Внешне даже выглядело, что вполне благополучно, но в действительности все обстояло иначе. Ей не хватало ласки, на которую столь щедр был покойный муж. А ближе к зиме сделалось совсем одиноко…
Время от времени к ней захаживал – на правах друга семьи – добрый товарищ профессора Завадского доцент Владимир Иванович Шикунов, статный, с прямой спиной, словно натянутая струна. Было ему сорок девять лет, он был давно женат, имел двоих взрослых детей и неизбывную щемящую тоску в сердце. Хотелось чего-то такого, чтобы вновь почувствовать себя молодым и энергичным. Нередко заходил к Ангелине Романовне, чтобы справиться, не нужно ли ей чего, и если имеется в этом необходимость – то и помочь.
И когда дружба переросла в нечто большее, между ними случилась близость, выглядевшая логичным продолжением прежних взаимоотношений. Сердечная тоска у Владимира Ивановича как-то вдруг сразу рассосалась, а у Ангелины Романовны появилось то, чего ей так не хватало в последние месяцы: чувство защищенности и осознание того, что она по-прежнему любима. Владимир Иванович, как честный мужчина, стал помогать Ангелине Романовне материально, причем ежемесячно. Что весьма походило на содержание женщины, согласной на многое, таковая практика некогда существовала в царской России. Но поскольку в Советской России таковые отношения были не приняты, по крайней мере, на официальном уровне, то подобное положение вещей называлось несколько иначе: «поддержка бедной вдовы». За подобное благодеяние Владимира Ивановича никто бы не осудил, за исключением собственной жены и детей (если бы они, конечно, об этом узнали).
Поначалу Ангелину Романовну нечастые отношения с Владимиром Ивановичем вполне устраивали, но потом, как это нередко случается, они стали пресными и переросли в рутину. В начале тридцать девятого года она сошлась еще с одним воздыхателем, Ховриным Кириллом Степановичем, занимавшим должность заместителя председателя городского исполнительного комитета. В ту пору ему было тридцать три года, а Ангелине Романовне двадцать девять, и ей было приятнее проводить время с Ховриным, человеком одного с ней поколения, нежели с доцентом Шикуновым, годящимся ей в отцы. Наверное, поэтому (а может, и не только) Владимир Иванович с годами заимел привычку посещать Ангелину Романовну исключительно по четвергам, а Кирилл Степанович – по вторникам и субботам (он был моложе и энергичнее Шикунова, и ему требовались куда более частые свидания). Он также взялся обеспечивать Завадскую, передавая ей ежемесячно двести рублей из своего немалого оклада.
Отношения между ними и Завадской сохранились и в годы войны, и за десятилетний период сожительства они у Завадской ни разу не повстречались!
Помимо двух постоянных мужчин у Ангелины Завадской бывали и случайные связи, но редко, происходившие в приступе бабьей тоски по надежному мужскому плечу. А за три месяца до ее гибели у нее появился молодой человек по имени Илья Козицкий, который мог прийти к ней в любой день, включая воскресенье. Был он намного моложе Ангелины Романовны, но ведь когда мужчины молоды, им частенько нравятся женщины постарше. Эти женщины всегда весьма опытны в сердечных делах и прекрасно понимают, что от них требуется. А вот когда мужчины входят в солидный возраст, им начинают нравиться женщины значительно моложе себя, которые будут для них куда привлекательнее, чем их ровесницы.
Козицкий и правда до недавнего времени был студентом городского вуза, поэтому прозвище «студент», что дали ему соседи Ангелины Завадской, было вполне справедливым.
Илья Михайлович Козицкий был сыном одного из руководителей Октябрьского вооруженного восстания в городе Казани. Отец Ильи, Михаил Семенович Козицкий, родился в Саратове в семье портного в 1892 году. После получения начального образования восемь лет обучался в Саратовском коммерческом училище, которое окончил в 1911-м, и три года проработал в конторе Торгового дома купца Гиркина по экономической и бухгалтерской части. В четырнадцатом году был призван на воинскую службу, отвоевал два года на фронтах империалистической войны, после чего был направлен в Московскую школу прапорщиков, по окончании которой был переведен в Петроград в Первый пулеметный полк, донельзя зараженный революционными идеями. В июле семнадцатого года полк в полном составе отказался от отправки на фронт, вследствие чего был расформирован, а его солдат и офицеров разослали по разным городам. Так прапорщик Козицкий попал в Казань во второй дивизион запасной артиллерийской бригады. Здесь тоже имелись революционно настроенные солдаты, с которыми сблизился прапорщик Козицкий, который вскоре благодаря своему ораторскому таланту и умению убеждать даже самых упертых становится заместителем председателя солдатской секции городского Совета. Когда же в конце августа 1917 года руководство Совета стало большевистским, Михаил Козицкий возглавил в Совете военную организацию большевиков и принял должность председателя исполнительного комитета.