На следующий день он привез Светлане спортивную сумку и попросил ее сохранить. Она сняла с антресолей большой кожаный чемодан, положила на его место сумку, а чемоданом ее прикрыла.
Утром меня вызвал к себе начальник управления уголовного розыска. В его кабинете, помимо него и его заместителя, находились двое незнакомых мне мужчин. Начальник управления представил меня, и они сходу приступили к рассказу. Это были два командированных в Казань оперативника из Кемерова.
Из их рассказа следовало, что три дня назад на Кемеровское швейное объединение поступило три контейнера с мехами Казанского мехового объединения. При вскрытии контейнеров выяснилось, что мехов там нет, хотя контейнеры были опломбированы и пломбы предприятия, отгрузившего меха, не были нарушены.
Выяснилось также, что контейнеры благополучно были отправлены предприятием утром четырнадцатого апреля и в то же утро погружены на платформу. Состав убыл из Казани в районе девяти часов утра со станции Лагерной.
Пробыв в пути чуть больше двух недель, они в первых числах мая прибыли на предприятие. Там внимательно осмотрели контейнеры и приняли их на разгрузку. Дальнейшее уже известно — мехов в контейнерах не было.
Оперативники вчера вечером были на меховой фабрике и установили, что контейнеры были опломбированы родным пломбиром, который хранится на складе предприятия. Пломбир, по словам работников склада, не пропадал, и поэтому новый пломбир они никогда не заказывали. Почему отгруженные контейнеры оказались пустыми, никто из работников предположить не может.
— Какова сумма ущерба? — поинтересовался я.
Один назвал сумму, и мы все затихли. Сумма составляла девятьсот шестьдесят восемь тысяч рублей!
Это было так много, что я как ни напрягался, не смог припомнить что-то подобное в своей практике и в практике других подразделений всего Союза.
«Вот и прославились», — подумал я и взглянул на начальника управления.
Выслушав сотрудников из Кемерова, начальник приказал мне создать оперативно-следственную группу из самых опытных работников отдела и незамедлительно приступить к работе по раскрытию столь дерзкого преступления.
Мы все вышли из кабинета и прошли в мой кабинет.
Я вызвал к себе Балаганина и Зимина как наиболее опытных специалистов. Кратко изложив суть произошедшего, попросил их высказать свои соображения.
Проанализировав ситуацию, мы пришли к одному выводу, что в настоящий момент наше управление не располагает никакой информацией о действующей в Казани преступной группе. То, что преступление совершили казанские, ни у кого не вызывало ни малейшего сомнения.
— Если меха не ушли из Казани, то мы, не исключено, и найдем их, потому что просто так такую большую партию пушнины не спрячешь, и рано или поздно информация все равно всплывет, — подытожил я и велел потрясти всех известных в городе скупщиков мехов, так как не исключено, что им известны заказчики столь большой партии.
Что делать, если она уже давно ушла из Казани, — мы не знали.
Если придерживаться версии, что мехов в Казани нет, то можно предположить, что налет совершен заезжими, не исключено, что это могли быть преступники из самого Кемерова, которые хорошо знали дату отправления товара.
То, что в преступлении принимали участие и местные, было однозначно — преступники использовали пломбир фабрики, а попасть туда постороннему, да еще взять пломбир, было нереально. Так что мы сразу отбросили версию об участии в краже только заезжей группы.
Разработав план оперативно-розыскных мероприятий, я закрепил за каждой группой по самостоятельной версии. Наши товарищи вечером отбыли в Кемерово для отработки версии о возможном участии местных преступных групп.
Обдумав всю ситуацию, мы решили начать со склада, где формировался груз.
Утром следующего дня группа сотрудников управления уголовного розыска и следователь выехали на меховую фабрику. Они заняли один из кабинетов, предоставленный администрацией.
Мы один за другим вызывали работников предприятия, которые владели хоть какой-то информацией о погрузке мехов, а также знавших время выезда машины.
С каждым допрошенным энтузиазма у нас убавлялось, а уверенность в быстром раскрытии таяла, как весенний снег. Оставалось допросить единственного человека — водителя контейнеровоза.
Все время, пока мы отрабатывали работников предприятия, Вагиз Вагапов находился под плотным наружным наблюдением. Нами фиксировались все его контакты, проверялись его родные и близкие.
Вагапов, несмотря на то что всю сознательную жизнь прожил в деревне и достаточно плохо ориентировался в условиях городской жизни, по всей вероятности, чувствовал, что находится под колпаком у милиции, и поэтому старался как можно меньше общаться со своими родственниками и друзьями по работе. Он полностью завязал со спиртным и старался быть дома. Наконец, очередь дошла и до него.
Он вошел в кабинет в грязной промасленной спецовке, и воздух сразу наполнился запахом бензина и машинного масла.
— Садитесь, Вагапов, — предложил я и жестом показал на стул.
Он достал из кармана чистую тряпку, постелил на стул, лишь только потом присел.
Я с интересом взглянул на него, и он, словно девица, отвел глаза и сильно покраснел.
Передо мной сидел мужчина, возраст которого было трудно определить. Лицо Вагапова было темным от весеннего загара, и я сразу подумал, что этот человек, по всей вероятности, заядлый рыбак. Его большие огрубевшие руки мелко дрожали, словно он только что опустил очень тяжелый груз, который долго держал на весу.
Изучая его внешность, я обратил внимание, человек явно испытывает дискомфорт — постоянно шарит по карманам спецовки, словно что-то ищет. И ведет себя, как виноватый, постоянно облизывая сухие губы.
— Я хотел бы услышать от вас, гражданин Вагапов, что произошло четырнадцатого апреля этого года, когда вы перевозили меха в контейнерах, — произнес я и внимательно посмотрел ему в глаза.
Он не сразу понял, о чем его спрашивают, и начал рассказывать о том, что он в это утро из-за отсутствия машин на дорогах проехал перекресток на красный сигнал светофора.
Мне пришлось напомнить ему о дне, когда он перевозил три контейнера с мехами.
Услышав от меня это, он как-то даже успокоился и стал рассказывать:
— Утром четырнадцатого апреля я пришел на работу в три часа ночи и, получив все необходимые документы у начальника охраны предприятия, поехал на станцию Лагерную. Я почти каждый месяц отвожу контейнера на эту станцию, и для меня не было ничего необычного. Были ли опечатаны контейнера, не знаю. Я за это не отвечаю. Я, как всегда, приехал на станцию, сдал сопроводительные документы, разгрузился и уехал на фабрику. Ни по дороге на станцию, ни оттуда каких-либо происшествий не было, за исключением того, что проехал перекресток на красный свет. Вернулся на фабрику, поставил в каптерке чай, дождался, когда начнется рабочий день, и отдал все документы, как положено, в отдел сбыта.
С каждым словом он говорил все увереннее. Я опустил взгляд — дрожь в его руках прекратилась.
Я вызвал Балаганина и дал команду на разработку Вагапова. Стас при мне выписал все необходимые документы и отправил Вагапова под конвоем на «Черное озеро».
Что делать дальше — я пока не знал. Вагапову не верил, но доказать ничего не мог.
«Кто такой Вагапов? — спрашивал я себя. — Участник преступной группы или до смерти запуганный водитель? Как можно напугать уже немолодого мужчину, чтобы у него пропал страх перед законом? Пока ясно только одно, что он отказывается от сотрудничества со следствием, и наша задача заключается в том, что бы его разговорить».
Вечером у себя в кабинете я слушал итоги работы оперативной группы. Обнадеживающих результатов не было. Меня по-прежнему мучил вопрос, на каком этапе исчезли меха из закрытых контейнеров?
— Последними, кто закрывал и опечатывал контейнеры, были работники склада и охрана. С момента опечатки и отправки прошло более семи часов. Могли ли в этот момент перегрузить меха из контейнеров на глазах работников охраны — явно нет. Ни один вор не пошел бы на такой риск, если нет сговора с охраной. Но договориться со всеми охранниками просто невозможно! Кстати, контейнеры необходимо вновь опломбировать. Где взять пломбир? Для этого надо проникнуть на склад, а склад под охраной. И снова охрана? Всех не уговоришь, а это значит, что проще завладеть мехами, напав на машину.