-Чего-о-о? Много будешь жрать, плохо будешь спать! Усёк? - угрожающе обрывает сосед.
Сидящий напротив младший сержант тянется через стол, перекладывает хлеб на прежнее место и веско произносит:
- Слушай, Гандоба, отстань от парнишки. Усёк?
- Поду-у-умаешь! Скоро салагам и слова не скажи! - злобится Гандобин, но утихает.
После ужина, построения части и строевой подготовки наступает час личного времени. Акулов пристраивается в бытовой комнате и начинает подшивать свежий подворотничок на гимнастёрку. Он так погружается в это занятие, что невольно вздрагивает от неожиданного толчка в плечо. Над ним стоит Гандобин.
- Чё, оглох? На-ка, подшей мне сначала. Да пошустрей!
Новенький пару секунд смотрит широко открытыми глазами и молча склоняется над своим шитьём.
- Ты чё борзеешь, салага? - Гандобин вырывает из рук Акулова гимнастёрку и швыряет в угол.
Шум в бытовке мгновенно стихает. Одни Гандобина боятся, другие не желают связываться. Тех, кого он сам опасается, сейчас здесь нет.
- Ну-у! - взвинчивая себя, почти визжит он и бьёт Акулова кулаком в плечо. Раз, другой...
И вдруг рожу его обжигает хлёсткая пощёчина. Этот внезапный отпор так ошеломляет Гандобина, что у него отваливается нижняя челюсть. Он мгновение таращится сверху вниз на новенького и только собирается "взорваться", как раздаётся едкий голос старшины:
- Ну что, брат Гандобин, невкусно?
Гандобин резко оборачивается, хочет что-то вякнуть, но, как часто бывает в подобных случаях, дыхания не хватает, и из горла его вырывается звук, похожий на утвердительное - да!
-Ха-ха-ха! - хохочет басом Федоренко, прислонясь к косяку двери.
- Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Хо-хо-хо! - смеются дружным хором салаги прямо в глаза блатному Гандобе.
Смех толчками вырывается из груди Акулова, хотя он всё ещё красен от гнева, и кулаки его плотно сжаты.
Даже когда Гандобин, потный от позора и бессильной ярости, исчезает, веселье в бытовке стихает не сразу. Наконец старшина делает глубокий вздох, промокает вышитым платочком глаза, трубно сморкается в него же и от души произносит:
- Молодец! Ну молодец!.. Вот что, брат, айда-ка в каптёрку, шапку тебе хорошую подыщем - негоже такому орлу в старье ходить...
Акулов, пунцовый уже от смущения, подбирает гимнастёрку с пола и идёт за старшиной. На фоне Федоренко смотрится он совсем мальчишкой.
Узкой своей спиной чувствует новенький взгляды ребят, с которыми предстоит ему вместе служить целых два года.
Рассказ этот я писал, правил, перебеливал, наконец, посчитав законченным, запечатал в конверт и ничтоже сумняшеся вывел адрес журнала "Советский воин". А чем чёрт не шутит? Ведь рассказ об армии в этом журнале и печатать.
Примерно через пару месяцев, буквально перед самым отъездом домой я получил тонюсенький конвертик с фирмой "Советского воина". На фирменном, опять же, бланке было отшлёпано:
"Уважаемый товарищ такой-то!
Вы предложили журналу "Советский воин" рассказ "Новенький" и, как пишете в обращении к редакции, с нетерпением ждете её решения: подойдет ли?
Рассказ "Новенький" не мог заинтересовать. Покладистый, честный, исполнительный новичок едва прибыл служить, как тотчас встретил в подразделении нравы бурсы - мордобой среди солдат, издевательство, право кулака - такой Вы нарисовали нашу военную молодежь. Да разве она такая? Конечно, нет!
Рассказ не подошёл.
Зав. отделом прозы, чл. СП СССР
капитан Скороходов".
Прочитав это, я остолбенел и в остолбенелом состоянии находился целый день. Такого откровенно циничного, глумливого ответа я, наивно признаюсь, не ожидал. Наконец-то я окончательно понял, почему так зевательно и неловко читать рассказы, повести, романы о современной армейской службе, которые тискаются в этом журнальчике, в других журналах и книгах.
Да и как не понять?..
Хотя непонятно другое: как это повелось у нас в последнее время, утвердилось и сделалось как бы естественным явлением публикация и издание самой откровенной литературной халтуры? Неужели, читая очередную ширпотребовскую повестушку или новый штампованный роман иного плодовитого сочинителя, думал я, неужели у автора настолько атрофировались в организме мыслительный и совестливый центры, что он не понимает очевидной истины: гонорарные деньги всё равно истают, а вот позорное беллетристическое детище его блудливого ума ещё долго будет вызывать у случайных читателей недоумение, усмешки, раздражение и скуку. А уж о редакторах и рецензентах вроде этого капитана Скороходова и вовсе говорить не хочется. Жаль, правда, что в тех редких разгромных критических статьях, где речь идет о литературной серятине, ещё называются имена авторов-ремесленников, но не припомню случая, чтобы пригвождались к позорному столбу редакторы и завотделами журналов и издательств, способствующие тиражированию угоднических, приспособленческих, вральных, обтекаемых опусов.
А потом кричим: советская литература в упадке, застое... Да, в застое!
Впрочем, сейчас речь идёт в общем-то лишь о так называемой армейской прозе. Уж настолько она опошлилась, дискредтировала себя, что дальше, по-видимому, и некуда. Да что там говорить! Недавно читал одну книжонку, в аннотации к которой сказано, что это первое произведение автора, "недавно отслужившего действительную военную службу. Ему удалось талантливо и достоверно показать будни воинов Советской Армии".
Читал - скулы сводило. В повести этой - то ли "Солдатский остров" называется, то ли "Солдатский материк", что-то географически возвышенное, к примеру, сержант, командир отделения, дослуживающий свое (крамольные слова "дед", "старик" и проч. в книжонке не употреблялись), очень переживал, что один его подчиненный из последнего призыва никак не может успеть вовремя вскочить на подъёме. Сержант сей и беседует с салагой (мой термин), и самолично показывает ему секреты сноровки, и пишет трогательное письмо родителям солдатика, прося совета по воспитанию их отпрыска, и не спит ночами, размышляя о своём подопечном... И, наконец, титанические усилия славного командира отделения увенчиваются триумфом: однажды недотёпистый аника вскочил в положенные секунды. Перед строем личного состава отделения сержант обнимает воина, утирает о его худенькое плечо скупую дембельскую (термин мой) слезу и прерывисто выдыхает: