«Радуйся, что эти люди слепы, мой сын дорогой!»
Анг, на теряя минуты, снова на белой кости
Вырезал, точно живого, Мамонта в длинной шерсти
Весело пел и свистел он, благословляя сто раз
За слепоту свое племя. Помни об Анге рассказ.
Пер. М. Фроман
74. ТРЁХПАЛУБНИК
Каков корабль! Чтоб галс сменить, потратишь три часа,
Неделю с гаком — чтоб кой-как зарифить паруса
А рост от ватерлинии до уровня бортов!
Но кто бы другой достигнуть, мог Блаженных островов?
Я точно знал, что никакой надёжный пакетбот
Тех островов таинственных вовеки не найдёт.
Влюблённый тёплый бриз, храни корабль волшебный наш,
Не зря из баловней судьбы составлен экипаж.
А как вели они корабль — как лучшие мастера,
И помешать им не могли ни волны ни ветра,
(Туристских лайнеров маршрут? Он не указка вам!)
Трехпалубник вы привели к Блаженным островам.
Каюты что достались нам все были первый класс,
И редкие красавицы нам радовали глаз,
А из каких они кругов — нам было всё равно:
Оставим богу небеса, чертям морское дно.
И мы не спрашивали как рождаются на свет,
Малыш родился? Хорошо. А чей — вопросов нет!
Обеты верности? Из нас Юсуф едва ли кто,
Да и Зулейка, никогда не думала про то…
Моральные сомнения? Да нет, на кой нам чёрт!
«Ура» кричали, мы когда у входа в самый порт
Злодея принялись пороть… И скрипки пели нам,
Переженились все, прибыв к Блаженным островам,
Там целовались юные на палубах на всех,
Когда я на берег сошёл, под их счастливый смех:
(Ведь сельский английский уют — скажу без громких слов
Он мне дороже был любых Блаженных островов.)
А пароходам нет пути к Блаженным островам
Пурпурных наших вымпелов вовек не видеть вам,
Для всех вонючих лайнеров закрыты к нам пути,
И вам, балбесам, никогда дороги не найти.
Паршивые прожектора, как ни вертите — нет,
Над нашей тихой пристанью не разольют свой свет,
Визг отвратительных сирен несущих зло морям,
Вас не приблизит ни на фут к Блаженным островам.
А старый парусник, скрепя скрипящий полубак,
Хотя все реи у него торчат бог знает как,
Хотя и по старинке он покорен всем ветрам,
Но он один и доплывёт к Блаженным островам.
Весь от киля до клотика он так невозмутим,
Что сам Голландец, кажется, едва ль поспорит с ним
И рваный парус у него искрится серебром
И под бушпритом у него ворчит далёкий гром
А верхние его огни как ранняя заря,
Как свечи, что расставлены венцом вкруг алтаря,
Под музыку на палубе за горизонты лет
Пока не скроешься — плыви, оставив Старый свет
Что за команда? Из детей, из психов или так?..
Ты, пароход, наукин сын, всё знаешь, что и как,
Валяй, чини свои винты, мотайся по портам,
А мы — усталых увезём к Блаженным островам.
пер. Георгий Бен.
75. МЭРИ ГЛОСТЕР
Я платил за твои причуды, не запрещал ничего.
Дик! Твой отец умирает, ты выслушать должен его.
Доктора говорят — две недели? Лгут твои доктора!
Завтра утром меня не будет…и…скажи, чтоб ушла сестра.
Не видывал смерти, Дикки? Учись, как уходим мы!
И ты в свою очередь встанешь на пороге смертельной тьмы.
Кроме судов, и завода, и зданий, и десятин
Я создал себя и милъоны, но проклят, раз ты мой сын!
Хозяин в двадцать два года, женатый в двадцать шесть, —
Десять тысяч людей к услугам, а судов на морях не счесть.
Пять десятков средь них я прожил и сражался немало лет,
И вот я, сэр Антони Глостер, умираю — баронет;
Я бывал у их Высочеств — помнишь газетный столбец?
«Один из властителей рынка». Дик, это — я, твой отец!
Я начал не с просьб и жалоб. Я смело взялся за труд;
Я шел напролом, а это — удачей теперь зовут.
Что за судами я правил! Гниль, и на щели щель, —
Как приказано было, я точно, топил и сажал их на мель!
Еда, от которой шалеют! Команда — Бог им прости!
И жирный куш страховки, чтоб покрыть опасность пути.
Другие — не смели, боялись: жизнь мол у нас одна!
(Они у меня шкиперами). Я же шел и со мной жена.
Я не раз обошёл вокруг света, И передышки ни дня.
Твоя мать копила деньжата, выводила в люди меня!
Я был счастлив, что я — хозяин, но ей было всё видней,