Мы вернулись в готический супермаркет. На первом этаже я зашел с продуктовую секцию и прихватил бутылку хлебного вина «Ростов» помянуть Бориса Александровича и Шевченко. Возможно, Митю Полозова. Из холодных закусок я купил 0,5-тую банку маринованных огурцов. Когда я набрал потолок, уже Генрих занял привычное место за штурвалом. Готы проснулись и завтракали сбитнем. Генрих покуривал утренний каннабис.
- Дернете? - спросил он лениво.
- Лучше водочки.
- Вы очень консервативны, бургомистр. Это погубит ваш либерализм.
Я промолчал. Сначала мною скопом были помянуты все жертвы авиакатастроф, прежних, нынешней и последующей. За них я не стал закусывать. За Шевченко закусил половиною огурца. За Князя уже полным огурцом. И высадил ростовскую сигаретку. Я захмелел. Вяло кивнул обстоятельной готике Марфе, затоптавшей у сапог моих тлеющий окурок, и столбовому повару Болконскому, обслужившему фуршет мой галетою с парой сардин. Когда я наполнил эмалированную кружку и вознамерился помянуть Дмитрия Кондратьевича, из погреба вылез Полозов.
За ним появилась и Вьюн.
- Пьешь опять? - спросила она укоризненно.
- А кто спрашивает? - за меня вступился гот Игорь, и напрасно вступился. Вьюн терпеть не могла, когда за меня вступался кто-нибудь помимо ее самой. Игорь отлетел вглубь кабины с еще одной временной татуировкой на обнаженном боку в виде грязного отпечатка ребристой подошвы. Я протянул Мите эмалированную кружку. Лишнего я пить не хотел. Митя степенно выдул хлебное вино и хрустнул маринованным огурцом.
- Вертолет упал, - сообщил мне Дмитрий Кондратьевич последние новости.
- Бывает.
- Пилот Шевченко и десять пассажиров угробились.
- Бывает.
- Почему не одиннадцать? - отреагировал Максимович, считавший лучше и быстрее меня, более заинтересованно. - Позабыли кого-то?
- Редактора Зайцева. Я сразу после эвакуации на скутере подорвал «Кениг-рей» обесточить. Беспокоился, что выключить в спешке забыли. Ну, и Вьюн со мной увязалась. Там и застали редактора. В агрегатной. Он как раз эту дикую машину пробовал запустить.
- Интенсивные атмосферные помехи, - Генрих подал Дмитрию Кондратьевичу бычок с коноплей. - Предусмотрительно. Дистанционный сигнал мог и не пробить эфир с большим зарядом статического электричества.
Полозов, дернувши конопли, закашлялся.
- Это что?
- Солома, - пояснил Генрих. - Запах спиртного отбивает качественно.
Вы за рулем, инспектор?
- Я за вами, гражданин Максимович. Надо бы обстоятельства крушения выяснить. Главный подозреваемый у меня, конечно, Зайцев. Пока я взял с редактора подписку о невыезде. Но я вашу причастность не отметаю.
- Почему Зайцев? - спросил я Митю. - На кой хрен ему гробить вертолет?
Он протянул мне свернутый лист писчей бумаги.
- Вас ист дас?
- Мотив. Завещание.
Я развернул и пробежал документ, заверенный Словарем и печатью. Согласно документу, Борис Александрович Ростов посмертно завещал Евгению Зайцеву пивной завод, предприятие по производству химических удобрений, а равно инфраструктуру, включая свалку, подстанцию, типографию, и газету «Kozeinik Zeitung» . Я отдал Мите завещание.
- Ты бы селянами занимался, Полозов. Медицинскую помощь обеспечил. Снабжение продовольствием. Что ты ерундой занимаешься?
- Селян я обеспечил, - сказал Митя, наливая себе еще водки. - Тебя не спросил. Продуктов мало успел эвакуировать. Но пока не голодаем. А дознание надо провести по горячим следам.
- Тебе больше всех надо, Митя? Оставь лаборанта в покое. Скоро блокада снимется. Сюда столько нагрянет комиссий МЧС, ФБР, ФСБ, МВД и ГРУ, что сам ты замучаешься показания давать. А причину падения вертолета специалисты пусть выясняют. Там более сотни черных ящиков на борту. Ты, Митя, водочки выпей. Соломы покури, пока возможность. А готы с твоими островитянами продовольствием поделятся. Один хрен у них скоро все конфискуют. Поделитесь, готы?