Олег Селянкин «КАЗЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК»
Он не понравился командиру дивизиона катеров-тральщиков капитан-лейтенанту Мухину Василию Васильевичу, С первого взгляда. С того самого момента, когда подошел, козырнул и равнодушно доложил:
— Старший лейтенант Тименко прибыл для дальнейшего прохождения службы.
Доложил, козырнул еще раз и протянул направление, подписанное кадровиком флотилии. Самое обыкновенное направление, каких командиру дивизиона, хотя он и был недавно в этой должности, довелось повидать предостаточно: война не разбирается, рядовой ты, старшина или офицер, расположено к тебе начальство или нет, она с теми и другими порой обходится одинаково безжалостно. В этом направлении говорилось, что старший лейтенант Тименко Петр Лукич назначается в дивизион командиром четвертого отряда катеров-тральщиков. Того самого, который был еще в стадии формирования, того самого, куда Мухин просил направить Бориса Елисеева — однокашника по училищу, волевого командира, умелого организатора, в совместных боях не счесть сколько раз проверенного. А прислали этого Тименко…
Мухин — среднего роста, самого обыкновенного телосложения, а Тименко был ему только по плечо, зато ботинки — размер сорок третий, не меньше; широкоплечий, даже без самого малого намека на талию и поэтому похожий на цилиндр, к которому шутки ради приделали все прочее — голову, руки и ноги; лицо — почти правильный круг, в центре которого нелепо торчала краснущая картошка носа; равнодушные голубые глаза и над ними — козырек строго уставной фуражки.
Вот таким Мухин увидел Тименко. А главное, что больше всего настроило его против старшего лейтенанта, — его абсолютное равнодушие ко всему окружающему! Во всяком случае, именно так считал тогда капитан-лейтенант Мухин.
Мухину было двадцать четыре года, он только в марте прошлого, сорок первого, года окончил Высшее военно-морское училище имени Фрунзе, а сегодня — уже капитан-лейтенант, уже командир дивизиона! Поэтому был несколько скор на выводы, искренне считал себя командиром, который любого человека враз и безошибочно распознает. А Тименко, получив от него официальное «добро», словно нарочно еще подлил масла в огонь, спросив:
— Товарищ капитан-лейтенант, смогу я в ближайшее время получить брюки и китель? Срок носки моих истек на той неделе.
«Еще и крохобор!» — подумал Мухин, но, сдержав себя, ответил, что Тименко все получит обязательно, если… оно есть на базе: нельзя забывать, что Волжская флотилия только создается, что брюки и китель, разумеется, нужны, но не они сейчас главное, решающее.
— Что ж, я — человек казенный, я просто обязан ждать, — отпарировал Тименко, еще раз козырнул и ушел на свои катера.
Было это в конце июля 1942 года, в тот самый момент, когда фашисты активно минировали Волгу. Поэтому и подбегали катера-тральщики к штабу дивизиона лишь по вызову начальства, за продуктами, боезапасом или еще чем, без чего нельзя было продолжать работу на плесе. Так что Тименко не имел возможности еще раз напомнить о брюках и кителе, а у Мухина и других, во много раз более важных, вопросов было предостаточно.
Нет, Сталинградская битва тогда еще не началась (во всяком случае, моряки об этом ничего не знали), но приближение чего-то небывало грозного чувствовалось ощутимо: и сводки Совинформбюрб явно не всю правду сообщали (ведь по Волге шли и пароходы, ставшие госпиталями, значит, сведения о делах на фронте от раненых получали исправно), и фашистские самолеты теперь почти каждую ночь утюжили небо над Волгой. Едва верхний край солнца прятался за прибрежным курганом — появлялись они и безжалостно бомбили все суда, какие им удавалось увидеть, обстреливали из пушек и пулеметов домики бакенщиков и просто берега; самое же поганое — тайком ставили морские неконтактные мины, преимущественно магнитные.
До самого рассвета бесчинствовали фашистские самолеты!
Так что, как говорили матросы, работы было — успевай вертеться.
Самым главным врагом катеров-тральщиков, разумеется, были те проклятущие мины. Именно с помощью их гитлеровцы хотели уничтожить судоходство на Волге. Чтобы сорвать этот замысел, и елозили катера-тральщики по минным полям, елозили, в душе ни на секунду не забывая, что мина может взорваться и под катером. Тогда… Да что говорить про катера-тральщики: большие пассажирские пароходы, если мина взрывалась под ними, переламывались с такой легкостью, как карандаш в руке взрослого человека.
В эту чрезвычайно напряженную пору Тименко опять вызвал неудовольствие Мухина! Он, когда его катера работали порознь, почти всегда обосновывался на каком-нибудь матросском посту наблюдения и связи и оттуда, используя телефоны и радиостанцию поста, переговаривался со своими катерами и штабом дивизиона. А на дивизионе уже сложилась традиция: здесь стало правилом, что во время траления все командиры обязательно находились на катерах-тральщиках, так сказать, вместе с матросами и жизнью рисковали, и радовались, когда удавалось взорвать мину. Даже на командира дивизиона распространялось это неписаное правило.