Нийяр покачал головой.
– Говоришь, словно все это видел, кха-дар.
Ласкольник легонько улыбнулся.
– Не видел, но читал рапорты Пальца. Его люди добрались до нескольких уцелевших в битве. У рабов оказалось немного конницы, может, голов двести, но, когда остатки атакующих бросились наутек, эта кавалерия села им на хвост и рубила, пока могла. Погибли почти все наемники, из Соловьев в Помве вернулась только сотня, тяжелая пехота, которая только-только вышла из города, даже не пыталась им помочь. Сомкнула строй и вернулась за стены. Кахель-сав-Кирху получил то, за чем он сюда пришел. Броню, оружие, седла и конину. Много конины. Его людям нужно есть.
В Кайлеан отозвалось воспитание Фургонщиков, и на миг она почувствовала, как к горлу ее подкатывает желчь.
Уловила уголком глаза взгляд Дагены и успокаивающе отмахнулась. Нормально, справлюсь. Вдохнула поглубже.
– Хорошие боевые кони высоко ценятся… – Кошкодур выглядел не менее потрясенным, чем она.
– Верно. Но только в том случае, когда у тебя есть хорошие всадники или же ты можешь коней выгодно продать. А кроме того, в такой круговерти, как здесь, в бою против пехоты, прячущейся за козлами, ранятся и гибнут прежде всего лошади. А зачем терять мясо? А? Вам ведь известна эта меекханская практичность, правда? В той битве Кровавый Кахелле получил триста лошадей, а остальных убил и два дня, стоя под городом, солил их мясо в бочках. Это подтвержденная история, есть свидетели. Смотрел на это весь Помве. Над рекой невольники устроили бойню, вода, текущая к городу, сделалась красной, а гора костей была высотой с дом. Местные после сбросили их в воду.
Некоторое время царила тишина, прерываемая только навязчивым жужжанием насекомых. Кайлеан отгоняла картинки, подсовываемые ей воображением, и слабым голосом спросила:
– И зачем ты нам это рассказываешь, кха-дар?
– Потому что за десять дней перед битвой рабы ограбили торговые склады в северном Вахези. Там не было ничего ценного, немного хлопковых тканей и приправ, но невольники прижгли пятки одному из пойманных купцов и под полами нашли четыреста бочек соли. И о чем это говорит? Палец, передавая мне перед нашим отъездом эту информацию, понятия не имел, что она означает. Я же, кажется, знаю.
Ласкольник с удивительной легкостью вскочил в седло, развернулся к ним, и вдруг до Кайлеан дошло, что в лице его изменилось. Он был сосредоточен, спокоен, он владел собой, но оставался странным образом взволнован. Словно мальчишка, который углядел шанс на неплохое развлечение.
– Мне требовалось увидеть город и поле битвы, Кайлеан. Потому что Кахель-сав-Кирху прибыл сюда не только с оружием, но также с бочками и солью. А значит, он знал, как закончится битва. Запланировал ее, мысленно провел, прежде чем первый конь выехал из города, и выиграл, прежде чем первая сабля покинула ножны. Проклятие… я должен был убедиться, имеет ли это восстание шанс на успех и может ли Империя ему реально помочь. Но если у рабов такие командиры… Белый Коноверин… нет, весь Дальний Юг – в беде. В большой беде.
Император молчал. Ни словом не прокомментировал информацию, что Генно Ласкольник находится на другом конце света, за добрых три тысячи миль от Града Городов. Даже не скривился, когда Третья Крыса назвал средства на доставку его туда вместе с несколькими сотнями старательно отобранных солдат и другой поддержкой. Только задумчиво смотрел на каменный барельеф – с таким лицом, словно выслушивал самый обычный рапорт, например о ценах на пшеницу. И только когда услышал, что на месте генерал вышел на контакт с агентом Псарни, чуть приподнял бровь и взглянул на Эвсевению. Гентрелл, однако, так и не дождался своего торжества. Даже если информация эта была для нее новостью, женщина ничем того не показала.