В 1906 возвращается в деревню Вечнозелёная, где готовиться написать самую крупную в своей жизни прозаическую повесть, вобравшую в себя и народные волнения, и фольклор, который изучал на протяжении своей короткой жизни. Он так и не успеет закончить её, после чего за её завершение возьмётся близкий друг Тимера – Умеров Юлдаш. Повесть часто сменяла название, но последним вариантов, который оставил Тимер – «Скворечники открыли дверцы».
Во время ухудшения здоровья в 1909 году не откладывает своё путешествие по реке Трудная, которым сам называет: «Символичным и творческим поиском». Останавливается во многих деревнях, узнавая быт местных жителей, общаясь с ними и оставляя подарки для детей и взрослых. После эта поездка до города Сарай-Куарт станет популярным туристическим путём.
Вернувшись, Тимер написал ещё с десяток глав (три из которых сжёг), не забывая про стихи для газет. Утром 1910 года, за несколько дней до двадцати четырёх лет, Тимера находят мёртвого в постели с рукописью в руках. Последняя строчка, которую написал Тимер, и которую после выбили на его памятнике, гласила: «Чистосердечно смеюсь даже если в кандалах». Похоронен на Вечнозелёном кладбище по просьбе самого Тимера. Надгробье реконструировано после пожара.
Глава третья. Исторический центр
Время указывало обед. Солнце давно пыталось растормошить тело Роберта, что, растянувшись по всей площади матраса, пускал слюни в подушку, держа в ладони телефон. Телефон был подключен к зарядке, а значило это только одно – Роберт пролежал в общении с Ксюшей всю ночь, пока ему не повидались лучи за окном. И он бы продолжать общаться дальше, пока Ксюша не написала, что уже пора спать. Не сказать, что Роберт расстроился, но у него было ещё множество тем, которые было бы интересно обсудить с Ксюшей. Сообщения действительно текли плавно, как река, и иногда напоминали сумбур, где каждый цеплялся за слово другого, написанное им, с фразой: «А вот, что на счёт…» и так могли обсудить и личные вкусы в еде и отношение к детям.
– Нет, детей я есть не собираюсь. – сказала Ксюша, будто сидя в комнате с Робертом в свете настольной лампы.
– Ты это к чему вообще?
Роберт рассмеялся, не понимая поднятой темы. Это завлекло Роберта, отчего тот слез с подушки и сел на кровать, ближе к Ксюше.
– Ты спросил на счёт детей. Я не знаю даже, какие они на вкус. Мне просто нравится их детское питание, понимаешь?
– Да нет, я понял это. Грузинская кухня с морковным пюре – отличный вкус. Но я спросил, как ты относишься к детям в плане… сколько ты хочешь родить детей?
– Боже, ты про это, – прикрыла ладонью рот Ксюша, скрывая улыбку, – да не против, но… рожать? Нет, спасибо.
– Почему? Нет, я понимаю, что можно взять из детского дома или ЭКО, но почему именно ты не хочешь?
– Потому, что как ты сказал. Я лучше заплачу, чем проживать этот кошмар. Неужели эволюции нужно делать именно так, чтобы женщина страдала от родов? Ну, и вообще… все эти женские проблемы со здоровьем.
По Ксюше пробежали мурашки, отчего она отдёрнулась, отмахивая, как заразу, представленное в её голове. Роберт изобразил, что поймал её мысли, собрал в круглый комок и выбросил в мусорный бак, что стоял у двери, якобы попав в него и изобразил победный танец, чем смутил Ксюшу, но та только усмехнулась, удивляясь этому мальчишечьему жесту от восемнадцатилетнего парня.
– В общем, – продолжала Ксюша, – я скорее всего даже не смогу родить.
– Почему?
– Врачи сказали.
– Да мало, что они говорят? Я ведь тоже не сразу получился. И вышел через кесарево.
– Ого. Почему так?
– Родители долго не могли завести ребёнка, так что я поздний ребёнок.
Ксюша почесала ухо, пытаясь скрыть своё удивление.
– Понятно, почему ты единственный ребёнок. Но это ещё раз доказывает, что рожать – отвратительно.
Роберт на миг встал в ступор, будто сломанный робот, но через пару секунд снова расслабился, продолжая общение.
– Сорри, зарядка садится. Хорошо, но сколько детей?
Вдруг они переместились в пространстве, и уже находились в комнате Ксюши – с недоделанным ремонтом от прошлых хозяев, где голые серые стены были наполовину покрашены с жёлтый цвет, а возле шкафов стояли неразобранные коробки с вещами. Ксюша сидела на углу расправленного дивана, ногами упираясь на старый, собравший пару килограммов волос, палас, а сама была завёрнута в одеяло с головой, пока Роберт рассматривал все неровности стены в полумраке.
– Двое, конечно.
– Почему конечно? – сделал акцент на «конечно» Роберт.
– Потому, что один ребёнок вырастает наглым.
– По-твоему я наглый.
– Пока не знаю. Но ты очень мило себя вёл.
– Ты тоже. Стесняшка.
– Кто бы говорил. Я просто испугалась твоего роста.
– Так ведь и до этого видела, до свидания.
– Тогда я не оценила всех размеров. Но да, может ты и наглый, как показывает практика. Я помню, как мы с братом срались за пачку чипсов, потому что он не купил мне и не хотел делиться. Или как мы линейкой делили шоколадный батончик.
– У меня вместо брата всегда был Арт. Поэтому, я не попадаю под твой процент.
– Как вы познакомились вообще?
– Одна школа, один класс. Ничего такого.
Ксюша задумалась, как переставить слова, чтобы Роберт именно понял их значение.
– Окей, давай по-другому. Как вы подружились?
– Мы и не дружили изначально. У нас была жестокая война. На нас даже ставили ставки.
– Что? – удивлённо посмеялась Ксюша.
– Сейчас расскажу.
Голова Роберта задрожала от звенящего гула. Он открыл глаза, прищуриваясь от обилия света. В его руках дрожал телефон, на который звонила мама Роберта. Глаза и мозг не успели проснуться, поэтому он, ссылаясь на интуицию, взял трубку.
– Да?
– Алло, – приглушённый голос матери прозвучал через колонки, – улым, спишь, что ли?
– Нет, просто.
Роберт поднял тело, уставшее от вчерашней прогулки, и голова оказалась у коленей, после чего Роберт говорил ещё более невнятно, чем раньше.
– А что такое?
– Нет, хотела убедиться. Всю ночь с этой рыжей девочкой говорил?
– Нет, мам. Спал. Просто устал за последнее время.
Скидывая с себя одеяла, Роберт поднялся в направлении кухни, чтобы выпить воды и смазать засохшее горло.
– Тем более потом не высплюсь же.
Роберт вытащил банку, которая раньше предназначалась для хранения солёных огурцов, но сейчас хранила прохладную воду. Он делал громкие глотки, что наверняка слышали все в округе, а уж тем более мама через телефон.
– Смотри мне. Девочки такие, вскружат голову и всё.
– У меня всё под контролем. Ладно, пойду просыпаться. До вечера.
– Целую, улым.
Роберт отставил от уха телефон и сам сбросил звонок, ведь знал, что мама не сделает этого сама. Поставив банку на место, Роберт начал шерстить по кухонным шкафам, чтобы найти сковороду. Он любил начать утро, – даже если утро начиналось днём, – с лёгкого завтрака, который часто показывали в кино и лайф-стайл блоггеры. Найдя блинную, он пожал плечами, ведь особо много он не приготовит себе. Да и холодильник не был богат нужными ингредиентами – четыре яйца и четверть от палки колбасы. Включив конфорку и поставив под неё сковороду, он разбил скорлупу об край, после чего белок зашипел, нервно елозя и растекаясь по площади. Роберт зашёл по уведомлениям в «Мамбу», где в диалоге Ксюша желала ему доброго утра около часа назад.
– И тебе доброе, – проговорил вслух Роберт, и за столом внезапно оказалась Ксюша.
– Только встал?
– Представляешь? Обычно встаю в девять, а сейчас даже не услышал будильник. Вот жарю яичницу.
– Наверно, очень вкусно. Я даже не готовлю здесь.
– У меня тут ещё колбаска, – усмехнулся Роберт, – и азу, которое мама готовила пару дней назад.
– Ты меня так приглашаешь на завтрак?
– Не настаиваю, конечно. Но я даже из своего дома слышу, как у тебя бурчит желудок.
– Это правда, – взгрустнула Ксюша, – скинь адрес.