Роберт и Артур дошли до свободной скамейки – единственной, что была свободна от молодых мам с колясками и отдыхающими детишками, что измотались на площадке, кружась на карусели. Артур выдохнул с характерным для него «пу-пу-пу», что значило: Я хочу начать тревожащую для меня тему, но не знаю, хочешь ли ты слушать моё нытьё. Роберт, что выучил этот жест за пару лет их дружбы, повернулся к нему, скрещивая ноги и подставляя к виску кулак, что придерживал голову, упираясь на скамейку.
– Что не так? Маша опять?
– Да чё Маша, – отмахнулся Артур, – родаки всё капают. Помнишь я говорил, что они мне типа невзначай сунули одну девчонку?
– Ну.
– Так это дочка их общих знакомых.
– И что?
– Ты не понимаешь? Они начали разгоняться, разгоняться. И короче ультиматум: я бросаю Машу и женюсь на этой Амине, или не видать мне денег и квартиры, а учиться я буду в местном унике.
– Традиции, что поделаешь.
Роберт усмехнулся, на что получил более грозный «пу-пу-пу», что уже означало, что Артур ждал поддержку от друга.
– Ты ведь сам защищал традиции, говоря, что без них ты не считаешься человеком, главным в цепи животного мира.
– Да, но… мне нравится Маша. Мне нравится её смех, мне нравится даже, когда мы ссоримся. Нравится быть рядом с ней, лежать рядом, когда её волосы щекочут мне нос.
– Это не по правилам.
Роберт в шутливой манере пригрозил пальцем Артуру.
– Мы же не спим вместе.
– Так, а в чём проблема? Твои родители же сами выбрали друг друга, уехали от своих, сжигая мосты и сохраняют любовь до сих пор. Может они хотят испытать тебя так?
– Да, но они же… как сказать…
Артур разочарованно почесал лоб, подбирая формулировку.
– Они одной нации короче. А мы с Машей – нет. Я понимаю, что так надо, слушать старших, не спорить, но я не могу так. Сложно мне слушать их. Ещё и родители Амины настаивают.
– Да, грустно. Я тебе всегда говорил, Арт, что тебе не следует всегда идти по правилам. Иногда можно нарушить, если ты чувствуешь, что делаешь не по воле своего сердца. В любом случае они тебя простят, как их предки простили их.
Роберт говорил это серьёзно, зная, что именно такие слова должны говориться без их шуток, где они унижающе, но с дружеской любовью, стебут друг друга. Они придерживались такой традиции с самого начала общения, но сразу крепкой дружбы у них не произошло – изначально они видели врага. В словах не было поддержки, а любой диалог сочил ядом, будто уж и гадюка. Постоянные соревнования заканчивались кулаками, когда они спорили, кто быстрее пробежал кросс на физкультуре, или переговоры, когда один из них быстрее поднял руку, чтобы ответить на вопрос и получил пятёрку. Ситуация обострилась после того, как первого сентября их посадили за одну парту. Менеджмент классной руководительницы плохо обыгрывался и зачастую оба получали плохие оценки за поведение и расписанный дневник с вызовом родителей, но это самое мирное, ведь сколько они сидели у директора на разговорах не слушая аргументы взрослого, стоя на своём, где один из них всегда козёл «просто потому, что». На их спорах и соревнованиях между собой выигрывал целый класс – не в плане дисциплины, конечно, и сохранения лица класса, а буквально в финансовом. Каждая их стычка заканчивалась на ставках, кто кого. Не сказать, что одна группа всегда забирала куш у другой, и силы были равномерны – Роберт всегда был выше на голову, но у Артура была комплекция проныры, так что в разных условиях были разные результаты. Как только педагогический состав узнал, что игорный бизнес корнями расползался по всей школе, и в ставках участвовал не отдельный класс, а даже младшеклассники, пронеслась буря из негодования. Целый комитет собрал и учеников, и их родителей, чуть не подвешивая на эшафоте виновников чёрной экономики внутри стен просвещения.
Все неравнодушные учителя распинались, брезжа слюной о том, как неправильно воспитывать лудоманию в юных умах будущего не просто города, а целой страны, – стоит сказать, что учеников защищал психолог, напоминая, что учителя, как и он сам, проглядели этот момент и за ними стоит часть вины, – а уставшие родители, что только освободились с работы, зевая от скуки, ждали, когда этот цирк закончится и они смогут поехать домой и наконец поужинать. Конечно, некоторые родители были в шоке, шипели на своих детей, а кто-то отрезал бюджет карманных, но после собрания ничего не изменилось в сознании учеников – ставки сами сошли на нет, потому что ставить было не на кого. Их дружба в том состоянии, что она имеет сейчас, зародилась в одном из конфликтов, когда на игре в баскетбол Роберт намеренно кинул в лицо Артуру мяч, когда тот до этого толкнул плечом Роберта. Месть за месть – типичная ситуация, но тогда они действительно начали диалог, где Роберт услышал фразу: «Если я буду худшим, то родители меня сожрут». Изначально Роберт посмеялся над этим, но на собрании увидел, что это вероятно: то, как перед всеми учениками они позорили своего Артурчика, говоря, что виноваты во всём произошедшем, воспитывая недостойного сына, что будет наказан домашним арестом и будет видеть перед глазами только учебники и учителей, впечатлило даже пед. состав, который начал оправдывать Артура, говоря, что он хороший мальчик и не стоит быть такими строгими. После, когда все расходились по домам, родители Роберта смеялись над произошедшим, жалуясь на то, что вокруг Роберта крутилось столько денег, а он ни копейки не принёс в квартиру, а Роберт заметил краем глаза, как родители Артура отчитывали его и он шугался каждого движения отца, а как закончили болтовню о том, какой он плохой сын и точно не увидеть приставку к новому году, бесцеремонно потянули его к выходу. Не следующий день, обдумывая всё произошедшее, понимая, что Артур соревнуется не для себя, а для того, чтобы не разочаровать родителей, он подошёл к нему, протянул руку и зарыл бессмысленный топор войны, хоть и напоследок сказал: «Но ты знай, что я всё равно лучше. Просто поддаюсь тебе». Они по-настоящему сдружились и поняли, что у них особо и нет различий в мнениях, а после, когда стеснение пропало, начали всячески шутить друг над другом, но в ответственные моменты, которые требуют всей эмпатии, что у них есть, они говорят действительно нужные вещи друг другу.
– Если ты любишь, – продолжал Роберт, поддерживая Артура рукой за плечо, – то сделаешь всё, что сохранит эту любовь. Даже мир извергнешь в адский пепел ради одного человека. Понял?
Артур услышал действительно нужные для него сейчас слова, кивнул своему другу и даже улыбнулся решёным в голове проблемам, как улыбнулся и своей решительности в дальнейших действиях. Но после задумался глубже о сказанном Робертом.
– Пожди, откуда ты всё это берёшь?
– Беру что?
– У тебя у самого одни серьёзные отношения на счету, а ты мне тут затираешь про любовь, отвагу.
Роберт рассмеялся и раскинул руки, пожимая плечи.
– Тренера не играют. Тем более, зачем мне эта любовь сейчас? Я поступаю, а позже учусь пять лет. Ещё позже – строю карьеру, зарабатываю на квартиры здесь, а после сдаю для заработка. Тогда что-то уже можно думать. Без базы для нынешнего человека даже не нужно думать о каких-то там браках и тому подобное.
– Как-то раньше справлялись: без ничего начинали строить.
– Это раньше. Сейчас потребностей больше, а то, что нужно – дороже.
Роберт попытался отвлечь от этой темы своего друга, наклоняясь к нему и смотря со всем интересом. Интересом, что бывает у больных людей: напористым, диким, который не понимает и не принимает личные границы.