Его имя тихо слетает с моих губ.
— Сэм?
Он поворачивается, на его лице выражение замешательства. Его глаза — чистое голубое небо, какими они всегда были, но так много всего изменилось. Края его скул и челюсти стали жестче, а кожа под глазами приобрела фиолетовый оттенок, как будто сон ускользал от него ночи напролёт. Его волосы короче, чем раньше, укорочены по бокам и лишь немного растрепаны на макушке, а руки у него сильные и мускулистые. Он был красив в восемнадцать лет, но взрослый Сэм настолько разрушителен, что я готова расплакаться. Я пропустила то, как он стал таким. И горе от этой потери — от созерцания того, как Сэм превращается в мужчину, — словно ладонь, сжимающая мои легкие.
Взгляд Сэма скользит по моему лицу, а затем опускается вниз по моему телу. Я вижу искру узнавания, которая вспыхивает, когда его глаза возвращаются к моим. Сэм всегда тщательно скрывал свои чувства, но я потратила шесть лет на то, чтобы выяснить, как их распознавать. Я посвящала несколько часов изучению едва уловимого движения эмоций на его лице. Они были похожи на дождь, который шёл от дальнего берега и по воде, скромный до того момента, пока не оказывался прямо там, забарабанив в окна коттеджа. Я запомнила его отблески озорства, отдаленный гром его ревности и пенистые волны его восторга. Я знала Сэма Флорека.
Его глаза встречаются с моими. Их хватка так же безжалостна, как и всегда. Его губы сжаты в ровную линию, а грудь расширяется от медленных, ровных вдохов.
Я делаю неуверенный шаг вперед, как будто приближаюсь к дикой лошади. Его брови взлетают вверх, и он качает головой, как будто его разбудили ото сна. Я останавливаюсь.
Мы молча смотрим друг на друга, а затем он делает три гигантских шага ко мне и обнимает меня так крепко, как будто его большое тело — кокон вокруг моего. От него пахнет солнцем, мылом и чем-то новым, чего я не узнаю. Когда он начинает говорить, в его голосе слышится глубокая хрипотца, в которой мне хочется утонуть.
— Ты вернулась домой.
Я крепко зажмуриваю глаза.
Я вернулась домой.
***
Сэм отстраняется от меня, его руки на моих плечах. Его глаза недоверчиво осматривают мое лицо.
Я слегка улыбаюсь ему.
— Привет, — говорю я.
Кривая ухмылка, приподнимающая уголок его рта, — это наркотик, от которого я никогда не отказывалась. Едва заметные морщинки в уголках его глаз и щетина на лице — новые и такие... сексуальные. Сэм сексуален. Так много раз я задавалась вопросом о том, каким он будет, когда вырастет, но реальность тридцатилетнего Сэма гораздо более основательна и опасна, чем я могла себе представить.
— Привет, Перси.
Моё имя слетает с его губ прямо в мою кровь, вызывая внезапный прилив желания, стыда и тысячи воспоминаний. И так же быстро я вспоминаю, почему я здесь.
— Сэм, мне так жаль, — говорю я срывающимся голосом.
Я так переполнена горем и сожалением, что не могу остановить слезы, которые катятся по моим щекам. А потом Сэм снова обнимает меня, шепча «Ш-ш-ш» в мои волосы, пока он двигает одной рукой вверх и вниз по моей спине.
— Все в порядке, Перси, — шепчет он, и когда я смотрю на него, его лоб озабоченно наморщен.
— Это я должна тебя утешать, — говорю я, вытирая щеки. — Прости.
— Не беспокойся об этом, — его голос мягкий, когда он похлопывает меня по спине, а затем делает шаг назад, проводя рукой по волосам. Знакомый жест натягивает потрепанную струну внутри меня. — Она была больна в течение многих лет. У нас было много времени, чтобы смириться с этим.
— Не могу представить, чтобы какое-то количество времени было достаточно долгим. Она была так молода.
— Пятьдесят два года.
Я резко вдыхаю, потому что она была ещё моложе, чем я предполагала. И я могу себе представить, как это должно терзать Сэма. Его отец тоже был молод.
— Надеюсь, это не проблема, что я приехала, — говорю я. — Я не была уверена, что ты захочешь, чтобы я была здесь.
— Да, конечно, — он говорит это так, будто с последнего нашего разговора не прошло больше десяти лет. Как будто он не ненавидит меня. Он возвращается к посудомоечной машине, освобождает поднос от тарелок и ставит их на столешницу. — Как ты узнала? — он смотрит на меня и прищуривается, когда я не сразу отвечаю. — Ааа.
Он уже знает ответ, но я всё равно говорю ему.
— Чарли позвонил мне.
Его лицо темнеет.
— Ну разумеется, — решительно говорит он.
На столешницах выстроились сервировочные тарелки и противни — оборудование, необходимое для обслуживания большого торжества. Я встаю рядом с ним у посудомойки и начинаю складывать пыльную сервировочную посуду на полку, чтобы освежить её. Это та же самая машинка, что и тогда, когда я здесь работала. Я запускала её так много раз, что могла бы сделать это с закрытыми глазами.
— Так для чего же все это? — спрашиваю я, не сводя глаз с раковины.
Но я не получаю ответа. По тишине я могу сказать, что Сэм перестал мыть посуду. Я делаю глубокий вдох, раз, два, три, четыре и выдох раз, два, три, четыре, прежде чем оглянуться через плечо. Он прислоняется к стойке, скрестив руки на груди, и наблюдает за мной.
— Что ты делаешь? — спрашивает он грубым голосом.
Я поворачиваюсь к нему лицом, делаю еще один глубокий вдох, и из какого-то глубоко забытого места я нахожу Перси, девочку, которой я когда-то была.
Я поднимаю подбородок и недоверчиво смотрю на него, положив руку на бедро. Моя рука вся мокрая, но я игнорирую это, так же как и бурчание в животе.
— Я помогаю тебе, гений.
Вода просачивается сквозь моё платье, но я не двигаюсь с места. Я не отвожу взгляда. Мускул на его челюсти дергается, и его хмурый взгляд расслабляется достаточно, чтобы я поняла, что воткнула нож под крышку его герметично закрытой банки. Улыбка угрожает разрушить моё непроницаемое лицо, и я прикусываю губу, чтобы сдержать её. Его глаза устремляются к моему рту.
— Ты всегда был дерьмовым посудомойщиком, — говорю я, и он разражается смехом, густой рев отражается от стальных поверхностей кухни.
Это самый великолепный звук. Я хочу записать его, чтобы потом слушать снова и снова. Не помню, когда в последний раз так широко улыбалась.
Его голубые глаза сверкают, когда находят мои, а затем опускаются к мокрому пятну, оставленному моей рукой на бедре. Он сглатывает. Его шея такого же золотисто-коричневого цвета, как и руки. Я хочу уткнуться носом в изгиб, где она встречается с его плечом, и вдохнуть его аромат.