Мне оставалось только надеяться, что Генар пожелал сохранить инкогнито ото всех, за исключением работников отеля, и не стал привлекать полицию для просмотра камер наблюдения, на которых можно заметить очень интересный факт часов в девять вечера у лифтов — лёгким движением руки черноволосая красавица превращается в лохматую серую мышь! Меня!
Дьявол! Что же делать? Совершенно точно мне необходимо покинуть отель, и как можно быстрее. Здесь я в клетке.
Я бросила ключ-карту на тумбу у входа и, вцепившись в свою сумочку так, что костяшки пальцев побелели, пошла к лифту, оставляя свои немногочисленные вещи в люксе. Спустившись на первый этаж, гордо подняла голову кверху и, не смотря по сторонам, направилась к выходу, стараясь не привлекать внимания.
— Девушка, — послышался мелодичный гаутрайнский говор со стороны стойки регистрации, — девушка, вы из какого номера?
Дьявол! Я забыла снова надеть кольцо! Брюнетку из люкса персонал знает, а меня — нет! Вчера, как только мы перенеслись, Генар дал знать руководству, изъявляя желание оставить наш визит в тайне. И они, несомненно, так и поступят.
Я ускорилась, пробивая локтями дорогу к выходу через поток туристов, только что вошедших в гостиницу. Не могли зайти на две минуты раньше? Я бы затерялась в толпе, и у администратора не было бы времени обращать внимание на неизвестных личностей! Да и вообще, что за правила такие, в которых каждый гость должен регистрироваться? Может я проститутка, в конце концов! Или их тут тоже регистрируют?
— Девушка, — послышалось снова, и я почти пустилась бежать, совершая свою главную ошибку. Надо было продолжать делать вид, что я не понимаю, к кому обращаются, и мне нечего скрывать, а не выдавать себя с головой!
Чья-то крепкая рука перехватила моё запястье, буквально выдёргивая из толпы, и я уставилась на здоровенного амбала-охранника, который прожигал меня подозрительным взглядом.
Через тридцать минут меня передали полиции, отказавшись предоставлять записи с видеокамер, так как я ничего не украла, но полицейские пообещали получить официальный ордер на просмотр записей. Так что скоро и мой маленький секрет про кольцо-артефакт будет раскрыт. Хорошо хоть магии у меня нет — в незаконном проникновении через портал точно не обвинят.
Мне казалось, что я сплю. Я была в шоке, мозг отказывался соображать. Я думала лишь о том, что, если папа узнает о случившемся, его сердце не выдержит, поэтому чётко решила не называть своё имя.
Я не плакала. Казалось, всё это — сон, и я смотрю на происходящее со стороны. Сейчас из-за угла выскочит Семана и закричит «Сюрприз». В конце концов, только вчера был мой день рождения.
Но Сёма не появилась. Ни тогда, когда на меня надели наручники, ни тогда, когда усадили в полицейский джиу, ни когда толкнули в спину, закрывая за мной решётку камеры временного пребывания.
Теперь я сижу в комнате для допросов и отвечаю на малоприятные вопросы гаутрайнских полицейских…
— Я вот этому лысому уже два раза рассказывала, как именно здесь оказалась, — я устало опустила голову на сложенные на столе руки, указывая пальцем на мужчину с гладкой головой. Такой гладкой и блестящей, что, кажется, я вижу в его макушке своё отражение. — Неужели каждому, кто будет заходить в эту дверь, мне придётся по нескольку раз повторять одно и то же? Это у вас особенности расы такие? Вы от природы тугодумы что ли?
Я не видела реакции мужчин, так как лбом уткнулась в стол, но, догадываюсь, они в тот момент, мягко говоря, удивились…
Я нахожусь в этой комнате пыток уже часов десять. Всё это время я то отвечаю на какие-то вопросы, повторяющиеся, как я уже заметила, то устало пялюсь в потолок, когда меня оставляют одну. Я вела себя примерно, но сейчас страх уже уступил место усталости, порождающей жуткую нервозность. Меня начало бесить всё. Эти безликие серые стены, это тёмное зеркало, за которым явно кто-то постоянно есть и наблюдает за мной, этот жёсткий стул, от которого болит попа, сладкий кофе, от которого уже тошнит, и эта лысина! Больше всего бесит!
— Мисс, — безэмоционально ответил мне только что вошедший мужчина, — вы не в том положении, чтобы огрызаться.
— Я не огрызаюсь.
Мой голос звучал глухо и безжизненно, я и сама его сейчас не узнавала, и ещё его заглушало урчание пустого желудка. За все десять часов моего нахождения в этой пыточной мне пять раз приносили сладкий кофе. И всё. Даже булочки никакой не дали. И вообще я последний раз ела вчера часов в восемь. В отеле с Капителлом.