Мама вздохнула. Я знала, что она говорила о моём отце. После их развода она ещё много лет не позволяла себе завести новые отношения. Мне кажется, она простила его за измену и приняла бы назад, если бы он вернулся. Но он построил новую семью, и это мама переживала очень тяжело. Только год назад у неё появился мужчина, с которым она ведёт себя очень осторожно. Так что мама знала, о чём говорит.
– Наверное, ты права, – согласилась я.
– Я точно права, моя малышка.
Мы ещё немного помолчали.
– Мам? – Она посмотрела на меня. – Как тебе удалось забыть папу?
– Я не забывала его, Мэл. Никогда. – Она погладила меня по волосам. – Он навсегда останется в моём сердце. Просто я позволила себе снова стать счастливой.
– Почему вы не женитесь?
– Не знаю. Я пока не готова.
– А если он завтра сделает тебе предложение?
Мама пожала плечами.
– Полагаешь, мне стоит согласиться? – с улыбкой спросила она.
– Однозначно стоит.
– Хорошо. Тогда так и скажу ему: Мэлори сказала, что я должна согласиться, поэтому говорю тебе «да».
Мы рассмеялись. Мне действительно стало легче после разговора с ней. Мы ещё полежали на моей кровати и поговорили обо всяких пустяках. Мы обсуждали вероятные места для свадьбы моей мамы, её будущий наряд и то, что я бы стала подружкой невесты. Мама в шутку спросила, как бы я отнеслась, если бы она вдруг решила снова родить. Я испугалась и напомнила ей о возрасте.
– Насколько это может быть безопасно для тебя? – спросила я.
Мама успокаивающе улыбнулась.
–Я пошутила, детка. Мне поздно рожать детей. Мне достаточно тебя. Только пообещай мне кое-что.
– Что именно?
– Что ты не будешь тратить лучшие свои годы на страдания. Поверь мне, это никогда ни к чему хорошему не приводит.
– Обещаю, – ответила я.
Мама подняла взгляд к потолку.
– А, может, и не поздно ещё, – задумчиво произнесла она.
Я рассмеялась.
– Я буду рада брату или сестре. Только следи за тем, чтобы это не навредило тебе.
– Обещаю беречь себя.
Мама похлопала меня по руке, поцеловала в щёку, и вышла из комнаты. Я ещё долго лежала, уткнувшись в книгу невидящим взглядом. Мне совсем не хотелось читать. И мысли были точно не в книге. Они витали где-то там, где бы ни был Рон. Они, как и сердце, были с ним. Но с этим и правда пора было заканчивать. Пришло время двигаться дальше. Даже сквозь боль в сердце.
Глава 17
За четыре недели я прошла все стадии восприятия ситуации, которая буквально разорвала моё сердце надвое. На стадии отрицания я звонила и писала Рону в надежде на то, что он ответит. Я действительно до последнего верила в то, что он хотя бы даст мне возможность объяснить. Но этого не случилось.
Стадия гнева ознаменовалась тем, что я к чертям разорвала все страницы дневника, в которых писала о нём, удалила его номер из телефона, заблокировала контакт в соцсетях и разбила несколько тарелок. Отчаяние было настолько сильно, что я едва удержалась от вырывания волос на голове. Но и этот период прошёл, уступив место торговле с самой собой. Я пыталась найти знаки, которые бы указывали на то, что Рон вернётся, давала себе странные обещания. Например, в один из дней я пообещала себе, что если не съем ни грамма шоколада за день, вечером он напишет мне. Абсурдно, я знаю. Сообщение от Рона никак не связано с поглощением шоколада, но это давало мне хоть какую-то надежду. Пока она не канула вместе со мной в депрессию.
Вы когда-нибудь сидели у окна несколько часов подряд, ожидая, что вот сейчас из-за угла выедет чёрный грузовик? Потом из него – в моих мечтах, конечно – появится мужчина с самыми зелёными глазами на свете. Придёт ко мне и расскажет о том, что не может жить без меня. Ты сидишь и надеешься, ждёшь этого волшебного момента. А вместо этого к дому напротив подъезжает «Форд», из него выходит невысокий брюнет. А из двери этого дома выбегает твоя соседка Мэри, бросается на шею парню, и они долго целуются прежде, чем сесть в его машину, и уехать в закат. В такие моменты депрессия ухудшается, а чёртовы слёзы душат. И хочется умереть, только чтобы перестать испытывать это разрушающее чувство.
Депрессия сменилась принятием. Оно наступило к концу четвёртой недели. Я перестала бродить по дому в пижаме, словно привидение. Больше не сидела у окна, глядя на чужую жизнь, пока собственная проходила мимо. Я прекратила каждые пять минут заглядывать в телефон в ожидании его звонка или сообщения. Покончила с самокопанием и приняла ситуацию, как и себя в ней. Я снова начала улыбаться, если лёгкий оскал можно было назвать улыбкой. Но я старалась.