«В десять лет мальчик еще не обязан быть героем. В десять лет мальчик обязан хорошо учиться, слушаться взрослых и собирать макулатуру. Именно в этом будет состоять подвиг его жизни и поведения среди людей…»
Я очень шибко поплыл к берегу.
При выходе из моря меня снова исколотило камнями, но ведь тумаки, к которым подготовился, не так болезненны и обидны. Знаешь, на что идешь. Подготовлен заранее.
Но вот чего я никак не мог заранее ожидать, так это того, что на моем каменном коврике сидит коричневая девчонка с громадными и черными глазами, как у куклы «Индианки».
— Здравствуй, — сказала девчонка.
Я машинально ответил:
— Добрый день.
И этим ответом погубил все дело, потому что теперь прогнать ее с моего коврика было бы невежливо.
Девчонка засмеялась:
— Ты смешно ходишь: как будто тебя кусают за пятки какие-то мыши.
— Эти гальки страшнее всяких мышей, — объяснил я странность своей походки и уселся рядом с ковриком. — Впиваются в подошвы.
— Это только в первые дни, привыкнешь, — утешила она меня. — Ты откуда приехал?
— Из Ленинграда. А ты откуда?
— Я здешняя, батумская.
Она и не думала уходить с моего коврика. Ей очень нравилось сидеть на моем коврике.
И тогда я не выдержал:
— У батумских у всех такая привычка — садиться на чужое место?
— А ленинградские все такие жадные? — ловко отбрила девчонка и сделала вид, что немедленно уходит.
— Сиди, я не гоню… — Я, наверное, покраснел, но сумел вывернуться. — Мне не жалко. Но мне было бы приятнее, если бы я сам предложил тебе посидеть на моем коврике.
Я подумал, что и в самом деле пригласил бы ее посидеть на таком прекрасном коврике, если бы она не плюхнулась на него без разрешения. И тогда я понял, почему папа так любит делать для других. Это приятно.
— Ты сам придумал такой коврик?
— Нет, — честно признался я. — Я не умею придумывать. Это папа придумал.
— Давай, наконец, познакомимся. Меня зовут Натия.
— А меня Мишка.
— Хочешь, я научу тебя придумывать, Мишка? — предложила она.
— Разве можно научить придумывать?
— Вполне можно.
Я попросил:
— Приведи пример!
— Пожалуйста… Вот тебе пример: ты сидишь на своем коврике.
— Это ты сидишь на моем коврике.
— А хоть бы и я. О чем ты думаешь, когда видишь, что я сижу?
Я думал о том, какая она вся прекрасно-шоколадно-коричневая и как приятно улыбается.
Но этого я не сказал, а сказал другое:
— Думаю, что тебе жарко и хочется искупаться.
Мне самому стало уже жарко. Очень напекло голову. Я достав из портфеля свою тельняшку и закрутил ее вокруг головы.
— Правильно думаешь, — сказала Натия притихшим голосом, глядя на мою голову. — А что ты думаешь дальше?
Она не отводила глаз от моей головы.
— Думаю, что на море сильный прибой и купаться тебе страшно.
— Это ты не очень правильно думаешь, — сказала она. — Но продолжай думать дальше.
— А чего продолжать?
— Ну, подумай, что я захотела встать и пойти к морю, чтобы искупаться.
— Ну, вставай… — я задумался. — Могу подать руку.
— Это ты правильно думаешь, — сказала она, — но неинтересно. Так каждый может, кто даже совсем не умеет придумывать.
— А что еще? На себе тебя понести, что ли?
— Ну вот, уже грубишь!
— Я не грублю, я соображаю.
— Тебе хорошо ходить по гальке?
— Видела же, что плохо… — В моей голове, обмотанной тельняшкой, сверкнула идея. Наверное, оттого, что Натия на нее так упорно смотрела. — Надо построить дорогу от моего, то есть от нашего, коврика до самого моря!
— Вот видишь! — закричала Натия, и лицо у нее стало счастливое. — Взял и придумал!