– Тебе нравится? – оторвал босс меня от стола и повернул лицом к себе, тяжело дыша.
– Нравится, – скромно ответила я.
– Меня можешь отшлепать? – вдруг попросил он и занял мое место.
– Нет, – разочарованно развела я руками, сразу же потеряв интерес после его просьбы, как к мужчине. Мужчина должен быть хозяином и подчинять своей воле. Этот же мне подставлял свой зад, как гомосек какой-то, он, впрочем, им и был, хотя жил с женой и ребенком, как выяснилось. Слава Богу, жена ничего не знала об увлечениях дорогого супруга.
– Может, ты еще и юбочки любишь примерять? – предположила я, перейдя на «ты», как только потеряла уважение к собеседнику, на что он, в общем-то, не обиделся, направляясь к двери.
– Не уходи, – перехватил на полдороге меня извращенец, – давай обсудим, не торопясь. Присядь, пожалуйста…
Ладно, я уступила его уговорам и села на первый попавшийся стул, которых в кабинете находилось множество. Неудавшийся босс сел рядом, по-собачьи заглядывая в мои глаза.
– Понимаешь, – взял он меня за руку, – когда я был студентом, то был влюблен в одну женщину-преподавательницу, которая соглашалась проводить со мной время, если я разрешал ей творить со мной то, что ей нравится. А ей нравилось наряжать меня в свое белье, связывать и хлестать плеткой…
– И тебе, в конце концов, это понравилось тоже, – помогла я ему.
– Да, – кивнул горе-шеф, – но мне все время хочется оказаться на ее месте…
– Поэтому кинул объявку, – помогала ему я. – И скольким уже?
– Только тебе, – поспешил заверить «мужчина». – Ты очень красивая, готова к экспериментам, я вижу по глазам. Если ты согласишься работать со мной – недостатка в средствах больше не почувствуешь…
– Но ты же нижний, – возразила я. – Ты приученный быть снизу с самого начала. Может, ты и представляешь себя верхним в фантазиях, но в реальности у тебя вряд ли получится.
– Давай завтра встретимся на спецквартире, – предложил босс в перспективе, – ты посмотришь на действо, а потом под чутким руководством Розы, моей хозяйки, я возьму тебя в свои руки и…
– Ты ничего не сможешь сам, – уничтожала я его мужское начало. – Я люблю мужчин, а с тобой просто теряю время. Продолжай отдаваться Розе. Это получается у тебя лучше всего.
Так смело я разговаривала с человеком, от которого зависело, буду я работать или нет, потому что знала, что ничего здесь мне не обломится. Шеф изначально был противен, к тому же слишком женственен, его жену было жаль, его нет, и работы тоже нет. Я встала и целенаправленно двинулась к двери.
– Я отвезу тебя, – все-таки не хотел отпускать меня просто так несостоявшийся требовательный руководитель.
Я ничего не имела против. Лучше ехать на машине, чем в переполненном транспорте в час пик.
Автомобиль у него был шикарный и большой, голубого цвета, с кожаным салоном. Я села назад, но меня попросили пересесть вперед, удобнее разговаривать. Только разговора никакого не последовало. Хозяин машины включил музыку, отвратительную и примитивную, все время глядел на дорогу с умным сосредоточенным видом. Я откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза. Его рука тут же оказалась на моей коленке, полезла вверх под юбку. Ладно, решила, пусть потешится. Но он не остановился на достигнутом. Свернул в какой-то переулок, заехал в тупик, выключил музыку, расстегнул ширинку и, схватив меня за шею, склонял к минету, на удивление, сильными руками.
– Не отпустишь, – прошипела я, тщетно вырываясь, – откушу все хозяйство!
Он отпустил, поднял руки вверх. Я рванула дверцу, в надежде вырваться из машины, но та не поддалась. Этот козел заблокировал выход.
– Я тебе ничего не сделаю, – тяжело дыша, проговорил, – и отвезу, куда скажешь. Только не мешай, хорошо?..
Такой умоляющий взгляд только мертвого не разжалобит.
– Хорошо, – согласилась я и снова удобно устроилась на сиденье.
Неудачливый маньяк достал из бардачка презерватив, натянул его кое-как на своего червяка и стал дергать его, как насос, при этом одна рука его сжимала мою грудь под блузкой, а глаза застряли в моих трусах под задранной юбкой. Стонал и пристанывал незадачливый шеф, как женщина. Слава богу, длилось это недолго. Около минуты. Меня чуть не стошнило.
Ничего не говоря, он выбросил использованный презерватив и завел машину. До самого моего дома никто из нас не произнес ни звука. Потом, когда я выходила из машины, он сказал, что завтра будет ждать.
– И не надейся! – как отрезала я и поспешила в подъезд.
Оказавшись в квартире, первым делом я заперлась в ванной, сняла всю одежду, что была на мне, и бросила в стиралку, встала под душ, смыть все прикосновения незапланированного свидания, чтобы и воспоминания о нем не осталось.
Смайл так и не поел. Ждал меня, отпугивая голодные боли компьютерной стрелялкой.
– Евушка, – не отрываясь от экрана, занюнил он, как только я вошла в нашу комнату. Комнат было четыре, и в каждой жили родственники Смайла – две сестры с мужьями и родители. Готовили каждый себе. – Евушка, я буду сегодня кушать или нет?..
– Будешь, – успокоила мужа, готовая сорваться на нем, хотя он ни в чем не виноват. – Будешь, – повторила я и отправилась на кухню, спрятавшись в домашний халат, готовить ужин. К счастью, на кухне никого не было.
2
Я выросла в глухой и забытой Богом деревне, чье население составляли жлобы, алкаши, выродки и дегенераты. С самого детства, если ты читал книжки, тебя переставали считать человеком и всячески оскорбляли и издевались твои же сверстники и одноклассники, а также все старшие. Взрослые на жалобы не реагировали. Они были еще хуже детей. Мы с Гошей, хоть разница у нас в пять лет, но коснулось это нас обоих в полной мере, как белые вороны в окружении черной стаи выплясывали танец смерти. Каждый норовил задеть, зацепить, заставить танцевать этот танец до конца. Гоша страстно любил читать. Возможно, чтение само выбрало его, чтобы, хоть на мгновения, длиною в объем книги, он смог забыться и оказаться в лучшем и светлом мире, поверить, что не все люди скоты. Естественно, родители не могли позволить себе покупать ребенку книги. Денег не хватало им на «бырло», не то что на ненужные абсолютно в хозяйстве вещи. Гоша ходил в библиотеку, размещавшуюся в сельском клубе, который находился в самом центре деревни, где собирались с раннего утра дегенераты и алкаши, такие же чада присоединялись после уроков в школе. Походы в библиотеку всегда для Гоши заканчивались побоями. В скором времени он стал отбиваться, защищаясь, давать отпор. Во дворе построил турник, каждый день подтягивался, разрабатывал акробатические трюки, которые мог позволить этот турник. С кирпичного завода, закрывшегося сразу после развала Советского Союза, оставив 80 % местных жителей без работы, в том числе и наших родителей, прикатил колеса от вагонеток, очень похожие на штангу, занялся раскачкой мышц и пресса. К семнадцати годам, к окончанию школы, Гоша превратился в красивого парня и душой и телом, можно сказать. Вынужденный обстоятельствами с детства защищаться, он никого и ничего не боялся, дрался жестоко, но по делу, повторяя, что добро должно быть с кулаками. На велосипеде ездил два раза в неделю в райцентр на репетиции театра Дома культуры. Ему нравилась сцена, и он мечтал стать актером, что, по большому счету, ему и удалось. Он выскочил из этой грязи и вони, так называемой пафосно «родины», и забыл о ее существовании. И я его не осуждаю. Сама последовала его примеру, только более кардинально, чего от меня никто не ожидал, даже я не верила, как решилась на такое.
Гоша с подругой, подруг у него было много, но сильно он не увлекался, не разменивался на мелочи, летом ходил на дискотеки, проводимые на турбазе, расположенной неподалеку от деревни, брал и меня с собой. Что мне было делать одной долгими вечерами в компании пьяных друзей мамки с папкой? Мне едва стукнуло двенадцать лет, но выглядела я на все четырнадцать, поэтому глаза на мне сломал не один мальчик. Целоваться, как видите, меня научили рано. И сексуальный опыт я обрела бы в младенчестве, если бы не испугалась, когда увидела то, чем в меня собирались воткнуть. Взгляд мой остановился на этом чуде природы и застыл в ужасе, а рот раскрылся в немом крике «не хочу». Мы были одни в комнате. Парень, лет восемнадцати, из отдыхающих, притащил меня к себе показать фильм ужасов, от которых я просто тащилась, а этот, который он обещал показать, не видела, но очень хотела посмотреть. Никакого видео, естественно, у него не оказалось. Он закрылся на ключ, поставил меня на колени и в мой открытый от ужаса детский ротик пытался вставить свой член. Да куда? Детский же ротик так широко не открывается. Но, видимо, даже попытка его завела, потому что через какое-то время в мой рот что-то брызнуло, от чего меня тут же стошнило, и я истошно закричала, точно сирена. Прорвало наконец. Дверь вышибли, парня сбили с ног, ко мне склонились люди. Какая-то девушка подняла мне голову, провела рукой по лицу, вымазав пальцы в липкую массу.