В комнате стояли десять маленьких столиков, около каждого – тяжелые пластиковые стулья. За одним из этих столиков и уселся Эрик, ожидая прихода Макса. Он не стал снимать пальто, потому что его некуда было повесить. В углу комнаты стояла украшенная елка, а под ней, на белом коврике, имитирующем снег, расположились подарочные коробки, упакованные в яркие, блестящие обертки. Возможно, это будет не лучшее Рождество в жизни Макса, но все же парню сильно повезло, что он оказался здесь, а не в настоящей тюрьме.
Макса судили как несовершеннолетнего – в результате усилий его адвоката и проведенных сразу тремя независимыми друг от друга психиатрами экспертиз: его обследовал психиатр в исправительном центре, свою оценку его состоянию и степени опасности для окружающих дал психиатр, нанятый Мэри, и, кроме того, свое заключение написал Эрик. Все три психиатра сошлись в том, что Макс страдает ОКР и депрессиями со склонностью к самоубийству и не может нести полную ответственность за свои действия в период обострения заболевания.
Федеральные власти отозвали свое обвинение против него в терроризме, а окружной прокурор суда Монтгомери отозвал обвинение во взятии заложников – на основании того, что Макс на самом деле не причинил и не собирался причинить никакого вреда никому из них и был безоружен. Макс признал свою вину в нарушении общественного порядка и создании потенциально опасной ситуации и был приговорен к году в исправительном центре для несовершеннолетних и трем годам «испытательного срока». Судья принял такое решение вопреки настойчивым протестам бизнесменов, связанных с «Королем Пруссии», которые требовали, чтобы Макса судили как взрослого и вкатили ему по полной.
Эрик увидел, как дверь комнаты для посетителей открылась и вошел Макс в сопровождении офицера в форме.
На парне не было наручников или чего-то в этом роде, а офицер спокойно вышел за дверь, в то время как Макс, улыбаясь, направился к столику, за которым сидел Эрик. Эрик поднялся, отметив, что парень выглядит лучше, чем две недели назад, во время его предыдущего визита. Цвет лица у него улучшился, ему постригли темные волосы, и теперь они не падали на глаза, он немного прибавил в весе, что делало его как-то крепче на вид. В своем сером спортивном костюме (здешняя зимняя форма одежды) он казался выше, чем раньше, но, возможно, это была игра воображения Эрика.
Эрик протянул руку:
– Макс, ты подрос?
– Немножко, – улыбнулся Макс, с готовностью пожимая ему руку. – Док говорит, у меня скачок роста. Можете в это поверить?
– Ха! – Эрик сел. – Я рад тебя видеть. Как твои дела?
– Спасибо, хорошо. – Макс сел напротив него, глядя на него с каким-то новым выражением. – Представляете, моя мать выходит замуж.
– Это же отлично! – воскликнул Эрик искренне. Он недавно наведался к Мэри и Заку, по их приглашению. Мэри два месяца назад закончила курс реабилитации и нашла постоянную работу, Зак поддерживал ее во всем.
– Да, на Рождество я получу нового папочку. – Макс закатил глаза.
Эрик хмыкнул.
– Когда свадьба?
– В следующем году, в декабре. Они хотят подождать, пока я выйду.
– Здорово. Ну, и как ты к этому относишься?
– Я рад, – кивнул Макс. – Это классно. Он мне нравится. Он хороший парень, и он хорошо влияет на маму. Не думаю, что она пошла бы на реабилитацию, если бы он не подталкивал ее к этому.
– Возможно, ты прав. – Эрик вспомнил, как Лори сказала, что Зак слишком хорош для Мэри, но постарался задвинуть это воспоминание подальше. – Как в школе?
– Скучно и просто, но в целом все нормально. – Макс пожал плечами. – Я даю уроки по математике пятиклассникам. Им нужна помощь.
– Это хорошо.
– А знаете, что мне нравится? Языки. В моей старой школе я их терпеть не мог, а здесь – нравятся. Это глупо?
– Совсем не глупо, наоборот – здорово! Это полезно.
– Они практикуют здесь так называемое рефлективное письмо – когда ты пишешь вроде как дневник, но можешь писать о чем угодно, такая, знаете, свободная форма. Звучит глупо, но мне нравится. Я даже стихи пробую писать… – Макс смущенно повел плечом. – Наверное, это потому, что больше тут делать особо нечего – здесь же не разрешают видеоигры.
– Стихи лучше, чем видеоигры.
– Я знал, что вы так скажете. Так обычно говорят отцы.
– Ну, у меня есть причины говорить так, как говорят отцы, – улыбнулся Эрик, хотя по сравнению с летом у него к Максу выработалось более правильное отношение: он больше не пытался стать ему отцом и договорился с собой, что единственный человек, которому он приходится отцом, – это Ханна. И ему хватало сейчас забот, связанных с ней, особенно когда она стала настойчиво требовать, чтобы он перекрасил в розовый цвет весь дом. Причем снаружи.