Но моя социопатия не из-за матери.
Она на самом деле ничего не могла изменить.
Это от рождения.
Я всегда понимал, что отличаюсь от других – с самого начала, и мать это знала, поэтому она и старалась держаться от меня подальше. Она меня боялась, этот страх всегда плескался в ее глазах, а она в моих глазах видела мою истинную сущность.
Я с детства знаю, что я не как все, что я лучше. Умнее. Я особенный. Но я хорошо притворяюсь, умею заставить их думать, что я как они, и надо сказать, мне всегда это очень хорошо удавалось, как, например, в тот день, когда этот свинообразный крысеныш Джимми явился к нам в гости. И это было мое первое серьезное испытание.
Оставив Свинину играть во дворе, я проникаю в дом и беру голубую зажигалку, лежащую на столе. Звуки, доносящиеся из спальни, дают мне понять, что мать моя все еще занята, а я спокойно поджигаю газету, бросаю ее на диван, а зажигалку кладу в рюкзак Свинины с черепашками-ниндзя. А потом выхожу во двор, где Свинина выводит свое имя палкой в пыли.
Всего пять минут спустя мать и ее дружок выскочили во двор, полураздетые, кашляющие и задыхающиеся, в ужасе от начинающегося пожара. Моя мать сначала думала, что это она не погасила сигарету, но ее дружок нашел источник пожара и призвал нас к ответу.
Разумеется, я все отрицаю, и Свинина тоже.
Но потом этот плейбой обнаружил, что его зажигалка пропала, и стал ее искать, и вдруг – о чудо! – она нашлась в рюкзаке со старыми добрыми Леонардо, Микеланджело, Донателло и кто там еще четвертый, не помню.
Зато я очень хорошо помню, как этот придурок хватает Свинину за шею и влепляет ему оглушительную затрещину, от которой тот кубарем катится по двору.
Я прикрываю лицо.
Чтобы никто не видел моей улыбки.
И вот ровно то же самое я испытываю сейчас.
Это великолепно.
Глава 9
На следующее утро Эрик открыл дверь в приемную своего офиса и увидел, что Макс Якубовски уже сидит на одном из деревянных стульев, уставившись в свой телефон и водя по экрану пальцем.
– Макс? Доброе утро!
– О, привет. – Макс поднял глаза, сунул телефон в задний карман и вскочил на ноги с таким видом, как будто его застали врасплох.
– Нашел меня без проблем?
– Да, хвала GPS.
– Отлично. Ну, проходи.
Эрик махнул рукой в сторону открытой двери кабинета. Провожая парня взглядом, Эрик отметил, что тот сегодня выглядит хуже, чем накануне: Макс втянул голову в плечи, но все равно были видны темные круги у него под глазами, как будто он плохо спал ночью. Челка падала ему на лицо. И выглядел он подавленным.
– Спасибо, что согласились встретиться со мной, доктор Пэрриш. – Макс остановился посреди кабинета, глядя на Эрика полными благодарности глазами. Теперь, вблизи, Эрик смог разглядеть, что кожа на лице у него бледная, нежная и совершенно лишенная следов какой-либо растительности.
– Не за что. Садись, пожалуйста. – Эрик указал ему на безразмерное зеленое кресло напротив своего.
– Благодарю. – Макс опустился в кресло, выпрямившись, словно проглотил палку. Он был в свободных джинсах, очередной черной футболке и видавших виды кроссовках. – Я и не знал, что вы в больнице такая большая шишка. Я про вас почитал в инете.
– О да, я очень большая шишка. – Эрик улыбнулся, стремясь создать непринужденную обстановку.
– Значит, вот так выглядит кабинет психиатра. – Макс огляделся по сторонам, вертя растрепанной головой.
– Не стоит делать поспешных выводов – на самом деле этот кабинет когда-то принадлежал ортодонту.
Макс неуверенно улыбнулся, продолжая смотреть по сторонам, и Эрик сам невольно еще раз оглядел свой кабинет: справа стоял его письменный стол из тигрового клена, который он старался держать в порядке, рядом – серо-зеленое эргономическое компьютерное кресло и ореховый шкаф с учебниками, профессиональными журналами и DSM. На шкафу стояла кофеварка «Кюриг» с несколькими чистыми чашками и лежал стетоскоп и тонометр, которыми он время от времени пользовался. В центре комнаты друг напротив друга расположились три больших кресла, обитых одинаковой зеленой тканью. На стены он так ничего и не повесил – но справедливости ради надо сказать, что тут и вешать-то было особо негде, а свои дипломы и сертификаты он хранил в больнице, в кабинете.
– У вас нет кушетки.