– Он придет, я знаю. О, вы просто сняли камень с моей души! – Миссис Тихнер хлопком соединила искалеченные артритом ладони, смяв салфетку. – На самом деле ничто на земле не имеет для меня такого значения, как этот мальчик. Если я буду знать, что с ним все в порядке, я смогу покоиться с миром. Если у вас есть дети, вы меня поймете.
– Я вас понимаю.
Эрик подумал о Ханне, но тут же отогнал эти мысли от себя. Его дочери было всего семь лет, и он всегда боялся, что с ней что-то случится, а его не будет рядом. С момента расставания с женой это беспокойство стало его постоянным спутником.
– Да, док, и я заплачу, вы не волнуйтесь. Сколько стоят ваши сеансы, пятьдесят, шестьдесят долларов в час?
– Что-то около того, – ответил Эрик. Вообще-то он брал триста долларов в час, иногда делая скидку для тех, кто не мог платить столько, но никогда не опускал планку ниже двухсот пятидесяти. Кроме тех случаев, когда перед ним была плачущая старушка с терминальной стадией рака.
Психиатрия – одна из самых низкодоходных специальностей в медицине, потому что лечение не подразумевает никаких особых процедур – никакого сравнения с такими дорогостоящими специальностями, как ортопедия с ее трансплантациями или хирургия. Или пластическая хирургия – все эти подтяжки, ринопластика, силиконовая грудь… Все психиатры просто с ума сходят от того, что пластическая хирургия так процветает и приносит такие доходы: они слишком хорошо понимают, что проблема потенциальных пациентов пластических хирургов вовсе не в их носах.
– Тогда договорились. Еще раз огромное вам спасибо!
– Рад был помочь. – Эрик поднялся, разглаживая брюки на коленях. – Прежде чем я уйду – вы уверены, что не хотите побеседовать со мной о себе? Я уже имел дело с пациентами, у которых был такой же диагноз, как у вас, и нет ничего удивительного, если вам нужна помощь.
– Неа. Я крепкий орешек. Если не считать рака – я в полном порядке. – Миссис Тихнер махнула рукой и иронически улыбнулась.
– Вирджиния, мне было очень приятно познакомиться с вами. – Эрик вынул из кармана бумажник, достал визитку и положил ее на прикроватную тумбочку. – Если вы передумаете – звоните в любое время. Не стесняйтесь. Вы действительно очень крепкий орешек.
– Вы подставляетесь, – подмигнула миссис Тихнер.
Эрик улыбнулся, стараясь не думать о том, что может больше никогда не увидеть ее живой. Помахав ей на прощание, он указал студентам на выход.
– Что ж, миссис Тихнер, всего доброго. Я позову доктора Фортунато. Удачи вам.
Вслед за своими студентами он покинул палату, огляделся по сторонам и увидел Лори около поста медсестры, а Макс стоял рядом с кофейным аппаратом. Эрик собирался уже направиться к нему, как вдруг почувствовал, что кто-то тронул его за локоть – это была его студентка, Кристин Малин.
– Да, Кристин?
– Это было так великодушно с вашей стороны, доктор Пэрриш, – сказала Кристин, кладя руку ему на плечо. Она была очень красива: точеные черты лица, огромные голубые глаза, длинные темные волосы и ослепительная улыбка, как у фотомодели из рекламы зубной пасты.
– Благодарю, – ответил Эрик с некоторым удивлением. Ему было не по себе, что она стоит так близко, почти вплотную к нему, но сейчас ему было не до этого. Он думал о Максе, который застыл у стеклянной стены, отделявшей комнатку, где стоял кофейный автомат, от приемной. – Простите, мне нужно идти.
Глава 3
– Макс, привет! – Эрик подошел к Максу. Тот неподвижно стоял около глянцевого бока автомата – его отражение в гладкой поверхности выглядело слегка призрачным. В помещении больше никого не было. Поскольку здесь часто бывали дети, стены комнаты и коробки с игрушками переливались довольно неуместными в больнице яркими цветами.
Макс повернулся:
– Ну, что вы думаете? Вы сможете ей помочь? Вы сделаете что-нибудь, чтобы поднять ей настроение?
– Я так понимаю, ты считаешь, что у твоей бабушки депрессия. Но я так не думаю.
– Почему же?
– Я обследовал ее и пришел к выводу, что она в полном порядке, учитывая обстоятельства. Она у тебя необыкновенная…
– А что насчет зонда? – В голубых глазах Макса не было ни капли протеста, только мольба. – Почему она отказывается от зонда, если у нее нет депрессии? Ведь это же… как самоубийство. Это как сказать: мне все равно, что я умираю.
– На самом деле ее решение не так уж иррационально, Макс. Многие пациенты в ее положении отказываются от зонда. – Эрик старался говорить как можно мягче. – Знаешь, зонды бывают двух типов: один вставляется в нос второй – в желудок. И в обоих случаях это довольно неприятно и…