– Хорошо, доктор, – ответила женщина-диспетчер. – У вас есть адрес? И повторите, как его зовут?
Эрик пролистал адресную книгу в телефоне и дал ей всю необходимую информацию. Он вдруг сообразил, что Макс, должно быть, звонил ему с городского телефона, поэтому номер на экране и был незнакомый.
– А можно ваш адрес и номер телефона, доктор Пэрриш?
Эрик продиктовал ей и эту информацию.
– Пожалуйста, пошлите туда наряд, прямо сейчас. Не медлите!
– Наряд уже выехал, пока мы с вами разговариваем.
– Они едут из полицейского участка? Потому что, я думаю, оттуда не меньше двадцати минут до его дома…
– Доктор Пэрриш, я всего лишь диспетчер. Я не могу вам сказать, откуда они едут, но я уверяю вас, что они будут там как можно скорее.
– Могу я попросить, чтобы они позвонили мне, когда приедут туда?
– Вообще-то это не по правилам…
– Пожалуйста, попросите полицейского позвонить мне, это вопрос жизни и смерти! – Эрик не хотел слышать никаких возражений. Он часто встречался с полицейскими города, когда те доставляли его пациентов в приемное отделение больницы. И они всегда были рады помочь ему, чем могли, – неважно, по правилам это было или нет.
– Окей, я передам им, чтобы позвонили, доктор Пэрриш.
– Большое спасибо. До свидания. – Эрик отключился, во рту у него пересохло. Следующие несколько часов должны стать критическими для безопасности Макса, и Эрик знал, что не успокоится, пока снова не услышит голос мальчика. – Нам нужно позвонить.
– Хорошо. Тогда почему бы нам не присесть? Вот отличная скамейка.
– Мне и так хорошо. – Эрику не хотелось садиться. Стоя, он почему-то ощущал себя увереннее – одному богу известно почему. Он представил себе, как Макс сидит один, в пустом доме, наедине с телом умершей бабушки – бабушки, которая стала ему матерью взамен настоящей.
– А выглядишь ты неважно, ты очень бледный. Давай-ка, садись.
Лори махнула в сторону скамейки с памятной доской на спинке.
– Я пытаюсь сообразить, что еще можно сделать.
– Ты больше ничего не можешь сделать. Теперь остается только ждать его звонка – или звонка полиции. Давай же, мы стоим прямо на середине дороги, загораживая путь велосипедистам! – Лори пошла к скамейке и потянула его за собой.
– Только бы он позвонил. – Эрик послушно пошел за ней и сел, неотрывно глядя на телефон.
– Он позвонит, не волнуйся.
– Он не готов к этому. – Эрик потер ладонями лицо, пытаясь успокоиться. – Если бы я мог провести с ним побольше времени! Неделю, может быть, две. Я бы смог его стабилизировать.
– Ничего уже не поделаешь. И две недели ничего бы не решили – он все равно был бы не более готов к этому, чем сейчас.
– Нет, это не так. За две недели я бы смог многое сделать, особенно если бы мы встречались каждый день.
– Ты сейчас рассуждаешь неразумно, идешь на поводу у своих эмоций. Ты просто очень расстроен. – Лори смотрела на него спокойным и трезвым взглядом, она привыкла к экстренным ситуациям и воспринимала их без особого драматизма.
– Я расстроен, но это не значит, что я ошибаюсь. Я умею быстро создавать основу для партнерских отношений с пациентом, если он мотивирован, а Макс был мотивирован! По крайней мере, ему это было очень нужно.
– Эрик, ты сделал все что мог. Ты же не Супермен.
– И тем не менее. – Эрик старался успокоиться, но у него не получалось. – Я никогда не смогу себя простить, если он что-нибудь с собой сделает.
– Ты по-настоящему беспокоишься за этого мальчика, да?
– Я всегда беспокоюсь о своих пациентах.
– Я знаю, но в этот раз это по-другому. – Лори наклонила голову. – Это называется «привязанность», разве нет? Когда кто-то из пациентов становится тебе ближе, чем другие? Тебе не кажется, что тут именно это?
– Нет, – ответил Эрик, почти защищаясь. – Я признаю, что он мне нравится. Тебе он тоже нравится!
– Нравится. Но не так, как тебе. – Голос Лори стал мягче, и Эрик вдруг обнаружил, что прячет глаза.
– Я… ему сочувствую, что еще я могу сказать? – Эрик и сам понимал, что испытывает к Максу более сильные чувства, чем просто симпатию. Может быть, потому что у Макса не было отца, а у Эрика не было сына. Может быть, потому что Эрик боялся, что теряет Ханну. А может быть, потому что Макс был так одинок, потеряв единственного человека на свете, которого любил…
– И нет такого термина – «привязанность». С технической точки зрения это больше похоже на «контрперенос».