– Отвали! – кричу я, пытаясь отпихнуть Холли от себя.
Все это так глупо, похоже на борцовский ринг, но в то же время достаточно тревожно, чтобы запаниковать. Разлившаяся внутри меня ярость по поводу Лили начинает превращаться во что-то другое, более сильное и стремящееся поглотить своего хозяина.
Я освобождаю руку и ударяю Холли по лбу. Это не производит особого эффекта, но выражение ее лица меняется. Глаза теряют цвет, становятся мутно-белыми. Прямо как у Ро. И у Аарона.
Она так громко кричит, что привлекает внимание любопытного Паоло, приземляющегося в центр батута. Холли переворачивается, и теперь все видят ее глаза. Светящиеся белые радужки, словно кошачьи зрачки посреди темной дороги.
Наступает мертвая тишина. А затем все начинают визжать и кричать:
– Что ты наделала!
– Холли! Холли! Холли!
– Гребаная Мэйв Чэмберс. Я знала, что не надо было приглашать ее.
Затем Холли моргает. Глаза ее возвращаются в нормальное состояние, но сделанного уже не исправить. Волосы Лили потрескивают от статического электричества, ее тело бьет током. Паоло в бешенстве взлетает и садится, взлетает и садится – такое впечатление, что он собирается выколоть кому-то глаза.
– Паоло! – кричит Фиона. – Прекрати!
Паоло успокаивается, как собачка, которая внезапно вспоминает, чему ее учили в школе дрессировки. То, что сорока так послушно выполнила приказ Фионы, вызывает еще больший ужас. Милой, нормальной Фионы, девушки, которая всем нравится.
– Это еще что…
– Фиона? И ты туда же?
– Это твоя птица? Ты командуешь птицей?
– Кто ты?
– Значит, это правда? Господи Иисусе.
Мы втроем бежим обратно к дому, бросив обувь, даже не попытавшись ничего объяснить. Босые ноги Лили искрятся на росистой траве, электричество стекает с нее как слой пота.
Не осталось никаких сомнений. Мы выглядим как ведьмы.
Не остается ничего другого, как идти босиком к моему дому вдоль берега реки. Холодный моросящий дождь стекает по нашим волосам, проникает под одежду, пробирая до костей. Ступни режет гравий, и все же я согласилась бы на еще большую физическую боль, лишь бы не подвергаться яростным нападкам со стороны Лили и Фионы.
– Что это было, Мэйв? – шипит Фиона. – С какой стати ты взбесилась? Это было так… жестоко. И не нужно.
– Я… – я запинаюсь. – Бекки Фогарти собиралась сказать что-то такое же ужасное о Лили. А Марк… То он целуется с Лили, то, не успела она отойти, целуется с кем-то другим. Что это, черт возьми, такое?
– Спасибо, что всем рассказала, – жалобно говорит Лили. – Поделилась со всеми личным моментом. Правда. Не знаю, как и благодарить тебя.
– Я тебя защищала, – подчеркиваю я. – Мне показалось, он доставил тебе боль. Это было ужасное поведение с его стороны.
– Я что, по-твоему, стеклянная? – говорит Лили, и в ее голосе звучит искреннее непонимание. – Не нужно меня защищать, Мэйв. Тем более от какого-то случайного парня на вечеринке, который целуется со всеми подряд. Это вечеринка. Я знаю, как они устроены.
Слова Лили звучат совершенно логично, но я не могу избавиться от ощущения, что моя работа – защищать ее. Это инстинкт, яростный и смертельный, бегущий по моим венам, как по ее венам струится электричество.
– Так ты не злишься? – спрашиваю я. – Не злишься на него за то, что он поцеловал тебя, а потом поцеловал Бекки Фогарти?
При этих словах Лили охватывает ярость. Она не просто повышает голос, а кричит на меня:
– Я была рекой!
И река как будто слышит ее. Она как будто немного ярче сверкает, отражая огни фонарей.
– Я была рекой, Мэйв, как ты этого не поймешь?
Лили прикрывает глаза ладонями. Как будто отблески реки доставляют ей боль.
– Там полно костей. Костей, истертых почти до пыли; полно выпавших из карманов ключей, полоски кожаных бумажников, обглоданных рыбами. Это все было частью меня. Думаешь, мне не все равно? Что какой-то случайный парень, который рано или поздно умрет, поцеловал меня на вечеринке, а потом поцеловал кого-то еще?
– Да, – шепчу я. – Да. Потому что ты река, но ты также и девочка.
Она пристально смотрит на меня. Фиона уже ускорилась, обхватив себя руками, чтобы немного согреться.
– Фи, – зову я ее. – Не спеши.
– Я просто не понимаю, почему ты это сделала, – говорит она безэмоциональным тоном. – Чего ты на них налетела? Почему выдала их секреты?
Я борюсь, пытаясь найти слова, чтобы описать то, что и сама до конца не понимаю. – Лили…
– Вот хватит этого… – огрызается она. – Тебе это явно доставляло удовольствие. Тебе нравится быть жестокой.