– Давай помогу?
Луи пихнул отца локтем, и это не ускользнуло от внимания молодой цветочницы. Она потрепала мальчика по голове.
– Бегите, уже поздно, и я знаю кое-кого, кому намного больше хочется посмотреть мультики, чем играть в цветочника.
Софи подошла поцеловать Антуана, и он тихонько сунул ей в руку письмо.
– Я вставил все, что ты просила, тебе осталось только переписать.
– Спасибо, Антуан.
– Ты когда-нибудь познакомишь нас с этим парнем, которому я пишу?
– Как-нибудь, обязательно!
Когда они дошли до конца улицы, Луи дернул отца за руку:
– Послушай, папа, если тебе скучно ужинать со мной вдвоем, ты можешь просто об этом сказать!
И поскольку сын прибавил шагу, чтобы отойти от него подальше, Антуан окликнул:
– Я приготовил нам ужин, который ты должен оценить: биточки по-домашнему и шоколадное суфле. И все это состряпал твой папа.
– Конечно, конечно… – ворчливо пробормотал Луи, залезая в их «остин».
– Знаешь, у тебя действительно паршивый характер, – заметил Антуан, пристегивая его ремнем безопасности.
– Весь в тебя!
– И в маму немного тоже, не воображай…
– Мама прислала мне мейл вчера вечером, – сообщил Луи, пока машина катилась по Олд-Бромптон-роуд.
– У нее все хорошо?
– Судя по тому, что она пишет, это у людей, которые вокруг нее, все неважно. Она сейчас в Дарфуре. Это где именно, папа?
– По-прежнему в Африке.
Софи подобрала листья, которые смела со старинных каменных плиток пола. Поправила букет палевых роз в большой вазе на витрине магазина, навела порядок среди подвешенных над прилавком кашпо из плетеной рафии. Потом сняла белый халатик и повесила его на кованую вешалку. Из кармана высовывались три листка бумаги. Она достала письмо, написанное Антуаном, уселась на табуретку у кассы и принялась переписывать первые строчки.
Несколько клиентов заканчивали в зале свой ужин. Матиас ел в одиночестве у стойки. Ресторан закрывался, Ивонна приготовила себе кофе и уселась на табурет рядом с ним.
– Вкусно было? И если ты скажешь «потрясающе», то схлопочешь.
– Тебе знаком некий Попино?
– Никогда о нем не слышала, а что?
– Да просто так, – сказал Матиас, постукивая пальцами по стойке. – А Гловера ты знала?
– Его в нашем квартале знали все. Скромный и элегантный мужчина, борец с конформизмом. Был совершенно влюблен в французскую литературу, не знаю уж, какая муха его укусила.
– Может, женщина?
– Сколько я его видела, он всегда был один, – довольно сухо ответила Ивонна, – и ты меня знаешь, я не задаю лишних вопросов.
– Тогда откуда ты берешь ответы на все вопросы?
– Слушаю больше, чем говорю.
Ивонна прикрыла своей рукой пальцы Матиаса и ласково их пожала.
– Ты обживешься здесь, не волнуйся.
– Ты слишком оптимистично настроена. Стоит мне сказать два слова по-английски, как моя дочь загибается от хохота!
– Уверяю тебя, в этом квартале никто не говорит по-английски!
– Значит, ты знала про Валентину? – спросил Матиас, допивая последние капли вина из своего бокала.
– Ты же приехал ради дочери! Ведь в твои расчеты не входило вновь сойтись с Валентиной, обосновавшись здесь?
– Когда любят, не рассчитывают, ты мне это сто раз говорила.
– Ты так и не оправился, а?
– Не знаю, Ивонна, мне ее часто не хватает, вот и все.
– Тогда почему ты ей изменил?
– Это было давно, я сделал глупость.
– Что верно, то верно, но за такие глупости расплачиваются всю жизнь. Воспользуйся этой лондонской историей, чтобы перевернуть страницу. Ты у нас красавчик; будь я лет на тридцать помоложе, уж я бы постаралась тебя подцепить. Если счастье улыбнется тебе, не отворачивайся.
– Не уверен, что это твое счастье знает мой новый адрес…
– Сколько встреч ты упустил за последние три года, потому что твоя любовь одной ногой стояла в сегодняшнем дне, а другой – во вчерашнем?
– Что ты можешь об этом знать?
– Я не жду ответа на мой вопрос, я только прошу тебя подумать об этом. А что до того, могу ли я об этом знать, то, как уже было сказано, я прожила на тридцать лет больше. Хочешь кофе?
– Нет, уже поздно, пойду спать.
– Дорогу найдешь? – спросила Ивонна.
– Тот же дом, где живет Антуан, я там уже не раз бывал.
Матиас настоял на том, что заплатит по счету, собрал свои вещи, попрощался с Ивонной и вышел на улицу.
Ночь незаметно окутала витрину магазина. Софи сложила письмо, открыла шкафчик под кассой и поместила его в пробковую коробочку поверх пачки писем, написанных Антуаном. Потом бросила черновик только что переписанного письма в большой черный пластиковый пакет с опавшими листьями и срезанными стеблями. Выходя из магазина, она выставила его на тротуар, рядом с другим мусором.