— Не знаю, — девушка сгорбила плечи. — Дядя Ганс никогда вообще интереса к пивоварне не проявлял. А когда дед погиб… Вдруг как с цепи сорвался. Они сначала ругались за закрытыми дверями. Потом он ушел, и его неделю видно не было. А потом вот так… Не знаю, что теперь делать.
— А ничего не делать, — сказала сердобольная хозяйка дома. — Чаю вот горячего попей. С конфетками. Мужики воюют, а мы ждем. Так всегда было заведено.
Тут я впервые присмотрелся к женщине внимательнее. Она была высокая, ростом разве что немного ниже Натахи. Зато значительно шире. Голова повязана платком, одета в длинное серое платье. На шее — нитка крупных красных бус. На вид — типичная такая бой-баба, которой до всего есть дело. Впрочем, сейчас она оказалась более, чем к месту.
— Они из-за каких-то монет поругались, — глаза Греты вдруг снова заблестели от слез. — Прямо на похоронах деда. Дядя Ганс кричал, что если папа не отдаст монеты, то он у него все заберет. Что пивоварня ему даром не нужна, только монеты какие-то. Но если ему их не отдадут, то он тут все сравняет с землей, а завод Ворсиным подарит. Или вообще взорвет. А папа говорил, что знать ничего ни про какие монеты не знает, и что это Юрий какой-то его с панталыку сбил, и мозги у него теперь набекрень. Не знаю, что за монеты они там не поделили… Мамочка…
Девушка снова зарыдала. Мы с Натахой переглянулись.
— У Юрия случайно фамилия не Матонин? — спросил я.
— Не знаю я… — сквозь слезы прорыдала девушка. — Если бы я знала, что за монеты, то сама бы их дяде Гансу отдала. А теперь может уже и папу убили, и маму. И братьев…
— Ну-ну, не плачь, детка, — женщина снова обняла Грету и зло зыркнула на меня. — Что привязались к девчонке, не видите, ей и так несладко пришлось!
— Да мы вроде… — начал оправдываться я, но замолчал. Все-таки, есть какая-то магия в таких вот бойцовых тетках. Смотрит на тебя, а ты уже мысленно перебираешь недавние события и прикидываешь, где накосячил, и за что надо срочно извиняться и оправдываться. — Натаха, пойдем, наверное. Грета явно в безопасности, а у нас с тобой еще куча дел.
— Ага, — немедленно отозвалась Натаха и сделала шаг к двери. — Вы же позаботитесь о девочке?
— Да уж на улицу не выгоню точно! — женщина уперла руки в бока, принимая еще более бойцовскую позу. Засада, блин. Реально же, нигде не накосячил! Девочку вот из-под обстрела вытащил. А все равно чувствую себя как нашкодивший первоклассник. Никакой защиты от них нет. Я бочком протиснулся к двери. Грета проводила меня испуганным взглядом. Ну ладно, вроде она в хороших руках. Эта тетка ее никому без боя не отдаст. Ну, если она сама не работает на Юрия Матонина какого-нибудь. Но если в каждом случайном встречном видеть врага, то так и с ума можно сойти.
— А что у нас за срочные дела? — спросила Натаха, когда мы вышли за ограду.
— Да никаких теперь дел, что уж, — я хмыкнул. — Но просто сидеть дома у этой дамы — тоже так себе развлечение.
— Интересно, Ганс ищет те самые монеты? — спросила Натаха.
— Ага, я тоже об этом подумал, — я кивнул. — Только что-то не похоже, что он собирается их выкупать…
— Может быть, это какие-то другие монеты? — Натаха пожала плечами.
— И другой Юрий, ага, — буркнул я. — В любом случае, Крюгеры сейчас выглядят крайне сомнительными покупателями.
Как будто иллюстрируя мои слова в стороне особняка Крюгеров снова застрекотал пулемет. Мы, не сговариваясь, свернули в сторону Толкучего рынка.
Уже издалека стало понятно, что там тоже сегодня базарный день не задался. На здоровенной бочке, гордо подбоченясь одной рукой и положив другую руку на дробовик, стоял Вахопулов. И горячо вещал что-то собравшейся перед ним толпе мужиков. Тоже вооруженной, но в основном не ружьями, а вилами и лопатами. Кажется, тут собиралась армия для усмирения штурма особняка Крюгеров.
Торговцы на крайних рядах вид имели недовольный, некоторые уже даже начали сворачивать торговлю и складывать товары в тачки.
Ага.
Похоже, рынок еще и оцеплен. Униформа в Томске не особенно в ходу, но вот те трое ребят, которые недвусмысленно так топчутся прямо посреди улицы и бдительно зыркают по сторонам, явно имеют какой-то приказ, вроде “всех впускать — никого не выпускать!” Впрочем, может это у меня паранойя. День-то, прямо скажем, почти сразу не задался…
— Псст! — раздалось из переулка. Мы с Натахой синхронно повернулись туда. Гиена выглядывал из-за угла, изо всех сил делая знаки немедленно идти к нему.
— А ты чего не на работе? — спросила Натаха, после того, как мы втиснулись в узкое пространство между двумя лабазами.
— Был бы на работе — стоял бы сейчас в толпе, — сказал Гиена. — Не надо туда ходить, там что-то вроде мобилизации.