— Отскочим на пару слов, — сказал я, стараясь не морщиться.
— Эй, что еще за дела? — Йован сделал попытку встать.
— Завянь, болгарин, — я легонько хлопнул его по плечу.
— Все нормально, Йован, я сейчас вернусь, — Натаха улыбнулась сербу и нежно пожала ему руку. Интересно, он знает, что она тем же движением способна сломать ему все пальцы?
Мы с Натахой отошли на несколько метров.
— Что у тебя с лицом? — спросила она. — Да и с одеждой... гм...
— Долго рассказывать, — я неопределенно махнул рукой. — У меня страшное похмелье, но к делу это не относится. Короче, есть дело. Завтра ранним утром я возьму шишигу, и надо будет съездить в одно место. Разведка на пересеченной местности, недружелюбные аборигены... возможны. Короче, оружие берем, припасы какие-нибудь тоже. На всякий случай. Если нам повезет, то мы метнемся одним днем, получим деньги, и все будет в ажуре.
— А если не повезет? — глаза Натахи азартно заблестели.
— Тогда вернемся не все, — я пожал плечами. — Или не целиком. Или вообще не вернемся. Навскидку дело кажется проще некуда. Нужно всего-то послоняться в окрестностях одной деревни, чтобы найти спрятанную лабораторию. Но ты же знаешь, как оно бывает в таких случаях? А может я с вечера возьму шишигу и приеду ночевать к вам...
— Что ты возьмешь? — Натаха удивленно подняла бровь. — Я и в первый раз не поняла, но не переспроисла.
— Ну, машину, — я усмехнулся, потом поморщился. — Грузовик. Если Гиена завтра не работает, можно его тоже взять. Бюрократа... С Бюрократом я, наверное, сейчас в университете увижусь.
— Подожди... — Натаха прищурилась. — Так эта работа, о которой ты говоришь, дело того расфранченого мальчика, за которым Бюрократ сейчас хвостом ходит?
— Стаса Демидова, да, — я кивнул. Бросил взгляд на Йована, который сидел за столиком и нервничал все отчетливее. Мысленно ухмыльнулся. — Ладно, я побежал готовить машину, возвращайся к своему болгарину, а то он того и гляди взорвется.
— Болгарину? — переспросила Натаха. — Он же серб. Говорит, что учился в Соловецкой артели, пока его в Сибирь не сослали...
— А, ну да, мундир же, точно, — хмыкнул я. Вроде в прошлый раз история была какая-то другая... — Все, до вечера, я побежал.
Чтобы еще больше позлить Йована, я чмокнул Натаху в щеку, помахал сербу рукой и быстрым шагом направился в сторону университета.
Субботний университет разительно отличается от субботнего же Толкучего рынка. Во дворе никто не кучкуется, коридоры гулкие и пустые, во внутреннем парке разве что пара заучек на скамейках с книжками. Остальные, по всей видимости, с самого утра развлекаются. Кто-то болеет с похмелья, кто-то до обеда спит в общаге, кто-то глазеет на рабский торг или, там, свидания в Саду Буфф устраивает. Говорят, там по выходным играет оркестр, но я так ни разу и не дошел до этого прогулочного места.
Стучать в ворота университетской стоянки мне пришлось долго. И когда я уже был готов просто перемахнуть через забор, засов наконец-то заскрипел, и калитка распахнулась.
— А, это ты Лебовский... — судя по лицу, смотритель университетского автопарка относился к числу тех, у кого было похмелье. Как, впрочем, и я. Но у меня случайно получилось, а вот он-то, явно идейный празднователь священной пятницы. — Надо тебе ключ сделать, чтобы ты меня не дергал каждый раз, когда захочешь со своей машиной лобызаться...
— Я сегодня ее заберу на пару дней, — сказал я.
— А подпись ректора на это у тебя есть? — он подозрительно прищурился, потом лицо его скривилось и приобрело вместо подозрительно выражения плаксивое.
— У тебя синдром вахтера что ли проснулся? — я хохотнул. — Машину уже выделили нашему факультету. За подписью ректора. Или это означает, что я могу посидеть на водительском кресле, пока машина на парковке стоит?
— А ежели с ней что случится, то кому отвечать? — смотритель набычился.
— Мне и отвечать, — примирительно сказал я и пожалел, что не захватил с Толкучего рынка бутылочку пивка. Наверняка он стал бы добрее.
— Ладно, хрен с тобой, — Гриша, или как там его звали, махнул рукой и загремел засовом.
Я по-быстрому проверил двигатель, масло, тормоза. Сделал кружок по парковке и поставил машину на место. Все было штатно. Машина была старенькой, но немедленного ремонта не требовалось. Тем более, что и ехать нам меньше сотни километров.
— Говорят, сегодня ночью Батьку ухайдокали, — сказал Гриша, одобрительно наблюдавший за моими манипуляциями, когда я выбрался из машины.
— Кто говорит? — спросил я, вытирая ветошью руки.
— Да Сеня, кореш мой лепший, он из Уржатки, так что из первых рук все слышал, — Гриша почесал всклокоченную бороду. — Вечером спать лег нормальный, с бабой даже вроде как своей. А утром баба проснулась, а он в кровише весь и брюхо разодрано. И она в кровище. Ее, конечно, повязали тут же. И в подвал посадили, мол оборотница она. Она в рев, мол ничего такого. Что вы говорите, родненькие, я же уже пять лет евоная баба, нешто я бы раньше его не сожрала. Но ей не верит никто. Потому что там у дверей мордовороты стояли, никто бы незаметно не проскользнул.