Стены его кабинета занимали рисунки — её обнажённые портреты. С самого ближайшего, прямо в упор на него, смотрела красивая развратная женщина, прижимающая к возбуждённому влагалищу скомканную простыню. Тонкие бледно-розовые губы натурщицы были призывно раскрыты, и художник не мог сдержать самодовольной улыбки. Ведь именно он, подобно Пигмалиону, сотворил это чудо.
Само же чудо, как и обычно, сидело на кухне. Уже заходя туда, он почувствовал что-то неладное. В комнате не было той сгорбленной краснеющей Зойки, которая каждое утро отводила в сторону смущённый взгляд.
За столом сидела уверенная в себе женщина, успевшая за полчаса привести себя в порядок: полностью одеться, накраситься и даже надушиться его духами. Откинув голову к стене, Зоя затягивалась тонкими дамскими сигаретами и смотрела ему прямо в глаза. С нескрываемым вызовом и омерзением.
— И давно ты куришь?..
Он ожидал от неё абсолютно любой реакции: от слез и испуга до неконтролируемой истерики, но только не пренебрежительно брошенного ему в ответ: «Давно».
Ярость настойчиво стучала в виски. Так и хотелось взять эту суку за шкирку и оттащить в спальню, чтобы снова жёстко и неприлично оттрахать во все щели, выбив раз и навсегда из головы эти феминистские штучки.
Дрянь…
Как она вообще посмела пойти против его воли? Усомниться в абсолютной силе власти над ней? Но ничего, сейчас он ей покажет.
— Дорогая…
Подобное обращение к Зойке прозвучало слишком неестественно и фальшиво. Судя по тому, как передёрнулись её плечики, так показалось не только ему. Ничего не ответив, женщина всё так же затягивалась очередной папиросой, смакуя её во рту.
— Давай ты сегодня не пойдёшь на работу. Скажешь, что плохо себя чувствуешь…
Он был готов поклясться, что сейчас она смотрела на него как на несмышленого ребёнка, улыбаясь одними уголками губ. По медленным движениям её головы из одной стороны в другую, он с удивлением обнаружил, что на его предложение последовал отказ.
Прекрасно понимая, что мирно договориться с ней не получится, он вальяжно прошествовал в гостиную, собираясь в очередной раз всё решить за неё. Набирая до боли знакомые цифры, он почувствовал за спиной её горячее дыхание. Зоя грудью прижималась к его спине, крепко обнимая за плечи.
«Испугалась!»
Внутри всё ликовало и взрывалось яркими фейерверками. Он победил. В очередной раз загнал Зойку в угол. Ему не терпелось развернуться к ней, чтобы увидеть в глазах привычный испуг и немое обожание, каждый раз выливающееся в абсолютную покорность.
«Ну что, сучка, вся уже течёшь, наверное?..» — самодовольно думал он, скалясь в плотоядной улыбке как опытный хищник, измотавший вконец уставшую от бессмысленного сопротивления жертву.
Пока он предавался своим триумфальным мыслям, Зоя медленно расстёгивала ворот его рубашки, касаясь раскрасневшейся кожи чуть дрожащими пальцами. Играла ими на сонной артерии, словно пытаясь извлечь из давно расстроенного инструмента, коим являлось его тело, чарующие звуки. Сухими губами покрывала подбородок чуть горчащими поцелуями, выдыхая прямо в ухо тягучее:
«Любимый…»
Сладострастие закончилось в тот миг, когда её зубы начали тянуть кожу на шее. Сначала медленно и нежно, придавая лёгкую остроту её действиям, но затем всё сильнее впиваясь в расслабленную плоть, будто намериваясь сорвать с неё эпителий.
— Да что ты, сука, делаешь?!
Его возмущению не было предела. Он уже был готов резко развернуться и дать ей сильную пощёчину, но именно в этот момент измятую рубашку художника прожёг фильтр от дымящейся папиросы, с радостью впиваясь в локоть, словно горящая ракета.
Зоя стояла перед ним блаженно улыбающаяся, зажмурившая глаза от удовольствия, словно только что насытившаяся кошка. Для полноты картины не хватало лишь тихого размеренного мурчания. И это действительно пугало…
Уходила Зойка молча, ведь он уже ничему не препятствовал. Зачем связываться с сумасшедшей, когда в городе столько молоденьких дурочек, мечтающих жить в роскоши? Бери себе любую и властвуй над ней, сколько захочется. Единственное, что так и не давало ему покоя — это подведший его нюх, врезавшийся со всего размаха в чужой металлический стержень.
***
Это было самое обычное утро…
Город только начинал просыпаться. В длинных вытянутых многоэтажных домах постепенно загорался свет. По улицам сонно проплывали редкие «шашки» такси. В лобовое стекло машин нещадно бил дождь. Всё казалось обыденным и чересчур тоскливым. Люди спешили по своим делам. Ничего не предвещало ярких, экстраординарных событий.
По крайней мере, Петрович, охранник одного из частных домов, заступая на дневное дежурство, думал именно так. Никаких чрезвычайных происшествий за прошедшую ночь не было, не считая маленькой сгорбленной Зойки, которая только что проскользнула через парадную дверь мимо него и даже не поздоровалась. Но Зойка… какое же это происшествие?
Несмотря на дождливую погоду, женщина была одета крайне легко. Белая блузка без рукавов плотно обтягивала небольшую зойкину грудь. Отсутствие зонтика, казалось, совсем не смущало беглянку. Её шифоновая юбка всё время задиралась вверх от резких порывов ветра. Крепко сжимая в руках ненавистную ей обувь, бывшая натурщица стремительно двигалась к намеченной цели.
Добежав до мусорного бака, который находился сразу же за оградой, она с нескрываемым удовольствием швырнула дорогостоящие туфли в большую железную урну и, отойдя на безопасное расстояние от особняка, раскинула руки в разные стороны, безропотно давая каплям дождя пробраться ещё глубже под одежду…
«Какое прекрасное утро!» — внезапно подумалось ей.
Стихающий постепенно дождь, наверное, думал также…