— Я знаю множество способов, как очаровательная самка кобольда может ублажить человека, — заверила Арвин. — Со мной ты забудешь о разнице между нашими видами, нет, ты начнешь ценить эту разницу.
— Это как раз то, о чем спрашивал тот бородач, — вспомнил Кенрон. — Он беспокоился о разнице между видами. Вам явно есть, о чем с ним поговорить.
— Здесь только ты и я, — прошептала Арвин. — Что такое по-твоему женственность?
Кенрон раскрыл рот и понял, что понятия не имеет, как ответить на этот вопрос. В итоге он просто пожал плечами.
— Как насчет такого: мужчина приносит в дом деньги, а женщина создает такой дом, в который стоит принести деньги. Тот, кто сделал дом приятным местом для мужчины, и есть женщина и неважно, какого она роста, есть у нее хвост или нет.
Арвин взяла руку Кенрона и принялась ее облизывать, она водила крупным языком по ладони и между его пальцами. Кенрону стало щекотно и приятно от ее теплой слюны.
— Знаешь, — сказал он шепотом, — я и не думал, что кобольды — теплокровные, хотя мог бы и заметить — все же, жил с вами всю жизнь. А еще традиции у вас действительно странные. Ничего, что я не мыл руки с завтрака?
— Это моя личная традиция, — сказала Арвин. — Другие кобольды тебя так не приласкают.
Она засунула палец Кенрона в рот и принялась облизывать его со всех сторон. Палец начало засасывать внутрь, Кенрон тут же выдернул руку.
— Эй, я все же не макаронина, — рассмеялся он.
— В моей слюне самая настоящая магия, — сказала Арвин. — Она лечит небольшие раны, избавляет от инфекции и заставляет кровь приливать к местам, которые я облизываю, даже если крови там давно уже не было.
И тут Кенрона осенило.
— Ты вовсе не продаешь плащи, — сказал он, — ты лечишь царапины и танцуешь в непрактичной одежде. Странное сочетание, но гораздо полезнее, чем продажа старого плаща. Знаешь, это даже стоит шести золотых. Нет, пожалуй, все же пяти.
Она вскочила с его колена и указала когтистым пальцем ему между глаз, состроив гневную мину. Кенрон сразу понял, что это гнев, ведь многим животным, которых он встречал, достаточно было поднять верхнюю губу и оголить клыки, чтобы показать свое недовольство.
— Пять золотых, да ты самый неблагодарный человек из тех, что я встречала, — негодовала Арвин, — а встречала я их немало!
— А если слюны накапать в баночку, — продолжил Кенрон, — от клиентов отбоя не будет…
— Да что с тобой не так?! — тут же прервала его Арвин. — Разве ты не видишь, что перед тобой самый красивый кобольд из когда-либо живших! Да, с тобой явно что-то не так. Мою красоту оценил сам король Урик Анскульд Четвертый! Он три десятка лет платил мне огромные деньги, чтобы никто кроме него не смел приближаться ко мне, и когда его страна разорилась, и он понял, что не сможет больше встречаться со мной, покончил с собой прямо у меня на глазах!
— И не он один! — продолжала она. — Еще до короля Урика я выбирала одного из тех мужчин, что ходили ко мне регулярно, и начинала повышать цену. Думаешь, они переставали появляться после этого? Они продавали дома, брали крупные займы, уходили от жен, чтобы наскрести еще немного денег. А затем, когда понимали, что им меня больше не увидеть, тоже кончали с собой прямо здесь, в моем доме!
У Кенрона отвисла челюсть.
— Постой, ты была в других странах? — спросил он. — Конечно, почему нет? Все кобольды — наемные рабочие, поработали в одной стране, перебрались в другую, потрясающе! Вы ведь можете мне столько всего рассказать!
— Я не должна была говорить ничего из этого! — воскликнула Арвин и зажала рот руками, такую реакцию Кенрон сегодня уже видел. — Ты даже не представляешь, что босс со мной сделает, если узнает!
— Король, босс, это ваши старшины? — спросил он. — В любом случае, я никому не расскажу. Только Ирману и Нансе, они мои лучшие друзья, больше никто не узнает.
— Я не вернусь в Светлую долину! — завопила Арвин.
Она принялась метаться по комнате и переворачивать подушки, лежащие на полу, дважды она оббежала вокруг постамента с шестом, перевернула один из высоких подсвечников и тут же раздавила упавшие на пол свечи, не заметив этого.
— Где эта проклятая штуковина?! — крикнула Арвин.
Она метнулась к Кенрону и засунула руку ему между ног так неожиданно, что тот не успел понять, что происходит. Рука Арвин оказалась под подушкой, на которой сидел Кенрон, она вытащила кинжал, покрытый золотом и драгоценными камнями.
— А это тебе зачем? — спросил Кенрон.
Она поднесла нож к своему горлу, ее руки дрожали.
— Они не отправят меня обратно после всего, чего я добилась! Я не позволю мешать себя с обычными кобольдами! Я — совсем другой материал!
Кенрон привстал с кресла, выхватил кинжал из рук Арвин и сел обратно так быстро, что самка не заметила этого движения. Она принялась осматривать пустые ладони и пол под ногами, пока, наконец, не увидела клинок у Кенрона в руках.
Она потянулась к оружию — Кенрон легко перехватил ее руку.
— Не отдам, пока не успокоишься, — сказал он и похлопал себя по колену. — Почему бы тебе не присесть, есть разговор.
Арвин опять села на его колено, по ее белоснежным щекам текли слезы, она принялась всхлипывать.
— Значит, вам запрещено рассказывать о других странах, — сказал Кенрон, он засунул вычурно инкрустированный кинжал обратно под подушку, на которой сидел, чтобы не мозолил глаза. — Неудивительно, что все кобольды так волновались, когда я пытался их расспрашивать. Я сохраню твой секрет, даже мои друзья ничего не узнают.
— Могу ли я тебе верить?
— Кобольд может верить дайгонцу так же, как дайгонец кобольду, — сказал Кенрон. — Если ты не обманешь, не обману и я. Назначь справедливую цену за свои услуги и не повышай ее. Бери сколько тебе нужно, но не больше. Ни с одним дайгонцем не должно произойти то, что случилось с тем королем. Кстати, что именно с ним случилось? Нет, лучше расскажи с самого начала, где ты родилась?
— Постой, я не собираюсь тебе больше ничего рассказывать, ты и так услышал слишком много.
— Очень жаль. Кажется, ты говорила, что знаешь, как ублажить меня, или мне показалось? Ты умеешь танцевать, облизывать людей, и у тебя есть непрактичная одежда. Ничего из этого мне не интересно. А вот про другие страны я бы послушал.
— Я не мастер рассказывать истории, — всхлипывая чуть реже, сказала Арвин.
— Да какая разница? — удивился Кенрон. — В Дайгоне невероятно скучно, и мы окружены непроходимым лесом со всех сторон, в другую страну никому из нас не попасть.
— Будь по-твоему, — кивнула Арвин. — Кобольды живут в месте под названием Светлая долина, я бы давно забыла об этом месте, если бы босс не напоминал мне, что я отправлюсь туда, стоит мне один раз ошибиться. Долина окружена высокими скалами, и кобольды жили там много сотен лет, пока однажды землетрясение не разрушило часть скалы, и в долину не открылся проход. Лесные твари, наподобие тех, что живут в ваших лесах, ринулись в долину. Они рвали кобольдов на части, пожирали мужчин, женщин и детей без разбора, пока ни единого кобольда не осталось в живых.
— Такой концовки я не ожидал, — сказал Кенрон. — Но ведь ты здесь, кто-то должен был выжить, чтобы продолжить род и передать тебе эту историю.
— Нет, умерли все. Если не веришь мне, зачем спрашиваешь?
— Но…
— Затем в долину прилетел зеннатский корабль, — продолжила Арвин. — Всех тварей перебили, а проход в скале завалили камнями. Зеннатцы собрали останки кобольдов и поместили в их научную машину. Через некоторое время в стеклянных баках этой машины стали появляться кобольды, причем, не дети, а уже взрослые. Эти кобольды не могли размножаться сами, отныне все кобольды, которых ты можешь встретить, явились из стеклянных колб зеннатской машины.
Раньше история, которую рассказывали кобольдам, была немного другой. В ней говорилось, что не все куски убитых кобольдов попали в машину, а только те, которые понравились зеннатцам, что прилетели на корабле. Так кобольды стали красивее и более привлекательными для людей, чем были. В поздних версиях истории эту часть стали упускать.