– Когда я читала эту книгу, я думала о Бальтазаре!
– Perché, bambina mia?
– В этой истории меня потрясло одно «но» – Мефистофель обещает человеку все, но… требует отказаться от любви.
Это поразило Лино, формулировка – «Мефистофель обещает человеку все, но… требует отказаться от любви».
– Сэмпай, – Сказал ему сакуровый дракон. – Я убивал…
Сакурай изменил позу – Хання, одна из масок театра Но, скалясь, заплакала.
– А теперь я создаю!
Лино вспомнил «Ашенбах смолоду жил вот так, – Он сжал левую руку в кулак, – И никогда не позволял себе жить этак». – он разжал кулак».
– Белый Лис готов… исполнить мою мечту. – Добавил Сакурай.
«Белый лис» это космический корабль.
– Ты всегда мечтал о космосе… – Сказал Лино, Сакураю. – Почему?
– Потому, что на этой земле нет ничего о чем бы я мечтал!
Глава 4
«Развязывает шнур,
Снимает симэнаву,
Еще хранящую душистый аромат.
Вот зыбкий мост между двумя мирами,
И перейти его я буду только рад»
– Знаешь, чего я боюсь? – Сказала ему Элизабет. – Стать скучной женщиной!
Лино захохотал.
– Скучной, мой цветочек? Это какой?
– Не романтичной особой. – Лукаво заулыбалась она. – Ну, знаешь, такой, которая озабочена только кастрюлями.
– Basta!
Он вновь расхохотался.
Лаура Фиджи пела рядом с ними «Still Crazy».
Она пела «Безумец! Не отдавай мне свое сердце просто так».
Лино подумал, поздно…
Элизабет нежно обняла его, заглянула ему в глаза.
– Я скучала!
Сколько у него было женщин, но только эта женщина… поняла его.
О, эта женщина!
Он вспомнил «На этой земле нет ничего о чем бы я мечтал»…
А он мечтал – об этой женщине!
Лино отпил Хондзёдзо из отёко…
– Ты сказал мне «В болезни нет не верящих и неверующих», – Продолжил Сакурай. – Ты прав – Человеку нужна Надежда! Когда мой сын сгорал от Лучевой болезни, я надеялся!
И он сгорал тоже, но не от смерти, а от Жизни – в Элизабет, весь в ней, и весь с ней!
– Знаешь, что стало для меня самым трагичным в браке с Алиной?
– Нет, счастье мое. Скажи!
– Одиночество.
Элизабет поразили слова Лино.
Он прижался к ней, утомленный, горя нежностью…
– У меня была жена и ребенок, а я был смертельно одинок!
Homeland – Times (I’m So Scared Of Finding Home).
Бальтазар сказал ей «Ален Делон сказал о Роми Шнайдер: «Я знал, что она позволит себе умереть от горя». Он позавидовал ей, Мертвец, а может, они оба. И Роми умерла. Она признала свое поражение, и умерла. Он бы так не смог, Бальтазар. Он бы никогда не признал свое поражение!
– Поцелуй меня, Элизабет!
Cucs De Llum – «Eco de luciérnagas».
– Поцелуй меня, девочка моя!
Мольба в голосе Лино… о проклятом – о Жизни!
Лино кормил Джулио кашей.
– Irezumi ichidai… Якудза Тецу и его брат Кенджи бегут от своего прошлого. – Сказал ей Лино. – Они хотят уехать в Маньчжурию, но у них нет денег. Братья устраиваются работать на стройку.
Он сделал паузу, маска тю-дзё на его спине, посмотрела на нее.
– Прошлое… почти в прошлом, – Продолжал Лино. – Но… Ты уедешь или вернешься – это место разлуки.
Все знакомые и незнакомцы
Не минуют Заставы Встреч!
Он обернулся, посмотрел на нее через плечо, мужчина одетый только в шорты Gucci.
Тю-дзё – одна из масок театра Но (и одна из мужских масок отоко-мэн) улыбнулась, приоткрыв рот.
– Застава Встреч? – Удивилась Элизабет.
– Да.
Лино улыбнулся ей.
– Ты уедешь или вернешься – это место разлуки.
Все знакомые и незнакомцы
Не минуют… Судьбы.
– Удивительно… – Сказала она. – Чьи это стихи?
– Сэмимару.
Он повернулся к Джулио.
– Я не читал тебе поэзию Киндайси?
– Нет.
– Киндайси – это … Впрочем, тебе решать, что это…
И Лино прочитал ей:
– Печальная личность призывает друга.
Незнакомый друг, приходи скорее!
Сядем вместе на эту старую скамейку,
тихонько потолкуем.
Проведем чудесный денек, ни о чем не печалясь,
под журчанье и плеск фонтана в соседнем парке.
Так и будем уютно сидеть обнявшись.
Вдалеке от матерей и отцов, сестер и братьев
соединятся наши души-сироты, о которых