Немалой популярностью пользуются социологические теории, акцентирующие особенности общества в целом, такие как капитализм, бедность или экономическое неравенство. Считается, что капитализм, например, делает людей жадными, а бедность и экономическое неравенство толкают к преступной жизни. Из всех видов преступной деятельности социологические теории больше всего подходят для объяснения грабежей и, возможно, распространения наркотиков – преступлений, совершаемых с целью получения финансовой выгоды. Хотя бедность сама по себе не является надежным предиктором криминогенной обстановки, экономическое неравенство тесно связано с уровнем преступности. В регионах, где большой разрыв в доходах – одни богаты, а другие бедны, – число как имущественных, так и насильственных преступлений обычно выше[42]. Тем не менее, по мнению криминологов Ли Эллиса и Энтони Уолша, нельзя сказать, что убийства или любые другие преступления более распространены в капиталистических, чем в социалистических странах[43]. К сожалению, до сих пор не проведено ни одного исследования, посвященного связи неравенства доходов с разными типами убийств, тем более с не предполагающими экономической выгоды. Таким образом, социологические теории мало что говорят о том, почему люди убивают.
То же можно сказать и об эволюционной теории. Все ее предложенные варианты не годятся для объяснения многочисленных разновидностей убийства, рассматриваемых в данной книге. Некоторые ученые-эволюционисты – в частности, Джон Туби, Леда Космидес и Ричард Рэнгем – выдвинули убедительные эволюционные теории войны, или коалиционного убийства[44]. Туби и Космидес, например, утверждают, что мужчины идут на войну в основном из-за женщин (тему войны мы затронем в главе 9). Хотя это согласуется с моей теорией, нет объяснения большинства убийств «по соседству». Это и неудивительно – она предназначена для другого.
Главная проблема состоит в том, что ни одна теория не способна точно предсказать, кто убьет и почему. Чтобы понять первопричины и мотивы, необходимо проникнуть в самые глубины нашей психологии.
Прежде всего, стоит отметить, что моя цель проникнуть в глубинную психологию убийства имеет мало общего с достижениями величайших криминальных психологов, таких как бывшие агенты ФБР Джон Дуглас, Рой Хейзелвуд, Энн Берджесс и Роберт Ресслер[45], криминалист Брент Терви и судебный психолог Дэвид Кантор. Метод криминального профилирования использовался психологами и психиатрами, помогавшими полиции, более ста лет, но официальный статус получил только в 1974 году, когда в Куантико (Вирджиния) был создан Отдел поведенческих исследований ФБР. Основы процедуры заложили ведущие сотрудники ФБР Говард Тетен и Пэт Муллани, и в конце 1970-х – начале 1980-х годов доработали Джон Дуглас и Роберт Ресслер[46]. В ходе поведенческого профилирования специалисты сопоставляют данные из разных источников – улики, найденные на месте преступления, характеристики жертвы, способ совершения преступления, результаты вскрытия и т. д. – и составляют «портрет» потенциального преступника. Это позволяет значительно сузить круг подозреваемых и в итоге поймать настоящего злодея.
Одним из ключевых вкладов ФБР в криминалистику стала классификация преступлений на две большие группы: организованные и неорганизованные. Они применяются по сей день. Организованные обычно совершаются в отношении незнакомцев и предполагают планирование и сокрытие тела. Считается, что лица, совершающие организованные преступления, обладают средним или высоким интеллектом и развитыми социальными навыками. Они часто употребляют алкоголь в контексте совершения преступления и с удовольствием следят за расследованием в новостях или других средствах массовой информации. Многие являются социопатами – им неведомы муки совести и чувство сопереживания. Они склонны к межличностной эксплуатации и патологической лжи, преисполнены чувства собственной значимости и придерживаются манипулятивной стратегии обмана. Неорганизованные чаще происходят спонтанно, без предварительного планирования, а жертвы знают преступника. Как правило, тело оставляют на виду; половые акты обычно осуществляются уже после смерти. Лица, совершающие неорганизованные преступления, часто страдают тяжелыми психическими расстройствами, сопровождающимися бредом, галлюцинациями и другими нарушениями восприятия реальности. Судебные психиатры – в частности Брент Терви – убеждены, что дихотомия организованных и неорганизованных преступлений представляет собой существенное упрощение; сегодня специалисты ФБР выделяют «смешанные», или промежуточные, типы[47].