По воскресеньям Гастингс вместе с дочкой раскрашивал стены ее чайной комнаты в Истон-Грейндж, фамильном поместье в графстве Кент. Точнее, Гастингс работал, а Беатрис наблюдала.
Фреска была уже почти готова. На штукатурке, под безмятежным голубым небом, появились темно-зеленые деревья, изумрудная трава, разноцветные домики возле пруда. Сам же пруд был нарисован на прошлой неделе, успел высохнуть и теперь блестел, словно освещенный ярким солнцем.
— Видишь? — Дэвид показал палитру. — Беру немного желтой краски, немного красной, смешиваю и получаю оранжевую.
Беа посмотрела очень внимательно, но ничего не сказала.
— Ты не против, если среди красных цветов появится несколько оранжевых? — В ящике на окне ближайшего из домов бушевали настурции. — Может быть, попробуешь сама их нарисовать?
Девочка прикусила губу. Ей очень хотелось принять участие в необыкновенном действе, и Дэвид, понимая это, исподволь провоцировал сказать «да».
Беатрис покачала головой, и он мысленно вздохнул. Что ж, по крайней мере отказываться от чего-либо дочке становится все сложнее.
— Ну, значит, в другой раз. Рисовать очень интересно. Окунаешь кисточку в краску — раз! — и картинка готова.
Дэвид был бы счастлив поработать вместе с Беатрис. Для девочки, которая говорила очень мало и неохотно, цвет и образ могли бы стать полезной заменой слов. Но эту роспись Гастингс затеял вовсе не для того, чтобы привлечь малышку к рисованию. Точно так же, как, проводя долгие часы и дни с палитрой в руках в лондонском доме, он не надеялся произвести неизгладимое впечатление на Хелену Фицхью.
Рисование превратилось в своеобразный ритуал. В постоянных метаниях между надеждой и отчаянием кисть и палитра помогали справиться с чувствами слишком болезненными, чтобы можно было выразить их словами, и слишком острыми, чтобы забыть о них. Этот идиллический, наивный с виду пейзаж нес в себе молчаливую молитву: отец всем сердцем желал дочке вырасти сильной, счастливой и смелой.
Дэвид взял новую кисть.
— А сейчас будем рисовать листья. Тебе ведь нравится смотреть, как я смешиваю синюю краску с желтой, правда? Получается зеленая. Хочешь сама попробовать?
Он ожидал отрицательного ответа, однако Беатрис кивнула, протянула ручонку к кисточке и замерла. Оказывается, она ждала, чтобы отец показал ей, что и как делать дальше.
После всего, что случилось с дочкой, Гастингс не чувствовал себя достойным отцом, и все же по какой-то неведомой чудесной причине Беатрис искренне ему доверяла.
Он вложил кисточку в маленькую ладошку, поцеловал девочку в макушку, и они стали смешивать краски вместе.
В понедельник, в половине четвертого пополудни, в контору мисс Фицхью явился возница, одетый в ливрею дома герцога Лексингтона.
— Прибыл мой экипаж, — сообщила Хелена горничной Бриджет. — Знаю, что тебе не терпится как можно быстрее вернуться домой и подготовиться к встрече госпожи. Можешь отправляться. Миссис Вилсон уже получила распоряжение добавить к жалованью плату извозчику.
— Благодарю, мисс. В таком случае я сейчас же поеду. Надо все предусмотреть: перед чаем у герцогини леди Фицхью едва успеет переодеться с дороги.
— Да, времени немного.
Ну а сама Хелена с огромным удовольствием проведет полчасика в обществе Эндрю — ведь к пяти часам ее тоже ждут на чаепитии в гостиной Венеции. Надо будет постараться и приехать раньше Милли, чтобы избежать вопросов, почему дорога заняла так много времени.
Как только Бриджет ушла, Хелена поспешно села в экипаж и приказала отвезти себя в ближайшее почтовое отделение, откуда позвонила в особняк Лексингтонов и предупредила, что вернется в сопровождении горничной леди Фицхью: экипаж за ней посылать не надо.
Все, путь свободен! Теперь уже ничто не мешало отправиться в отель, на свидание с Эндрю.
Сидя в закрытой карете за плотно задернутыми шторками, Хелена заглянула в ридикюль. Что, если, несмотря на все старания, она подготовилась недостаточно тщательно? Появление в отеле «Савой» удивления не вызовет, это точно. Просторная терраса служила популярным местом отдыха: дамы часто назначали здесь встречи за чашкой чая. Но может быть, нелишне на всякий случай загримироваться? Например, под мужчину с большой черной бородой…
А виноват во всем Гастингс с его постоянными предупреждениями о катастрофе! Вместо того чтобы радоваться встрече с Эндрю, приходится суетиться и думать о мнимых опасностях.