— Ну и какое отношение это имеет к воскрешению моих родителей?
— А такое, что вернуть их телесный облик можно, но будут ли это твои родители или нет — не понятно. Они, ты говорил, были кремированы?
— Да. Урны с их прахом хранятся в родовой усыпальнице.
— Не понимаю, зачем понадобилось сжигать тела.
— Таков обычай.
— Странный обычай. Как он у вас возник?
— Не знаю. Наверное, для экономии места.
— Неужели? — Месенн с недоверием обвел взглядом малый королевский кабинет, размеры которого позволяли спокойно играть, например, в волейбол.
Олмир проследил за взглядом мага. Понял, что его утверждение не убедительно, и спросил:
— В конце концов, какое тебе дело до наших обычаев? Ну решили делать так, а не иначе. Тебе-то что?
— Кремация и перемешивание праха уничтожает много важной информации. Это создает дополнительные трудности воскрешения усопших.
— Все равно надо попытаться.
— Неужели? А если получится человек, внешне неотличимый от близкого тебе образа, но с чуждой психикой, — что с ним делать? Пустить в расход и повторить попытку? Так не пойдет. Нельзя убивать людей. Поверь: каждый случай появления человека с неадекватной психикой — огромная трагедия как для тех, кто знал его при жизни, так и для самого воскресшего.
Олмир молчал, опустив глаза. Месенн испытующе посмотрел на него и спросил:
— Скажи честно, ты ожидал услышать от меня нечто похожее на то, что я тебе сказал?
— Да, ожидал. Я почему-то знал, что ты не выполнишь свое обещание.
— И, тем не менее, расстроился?
— Расстроился. Наш наставник любил повторять, что надежда должна умирать последней.
— Странные, однако, вы, люди, существа. Зная, что перед вами глухая стена, все равно ломитесь напрямки.
Олмир невольно вздрогнул. Неприятно резануло слух Месенновское «вы, люди». Это оговорка, или маг подсознательно понимает, что уже не человек?
— Просто я очень хотел увидеть отца и мать, — сказал Олмир.
— Понимаю, но пока ничего не могу поделать. Вопросы множатся, как снежный ком, и мы не знаем, как с ними справиться.
Они помолчали.
— Кстати, должен тебя предупредить, — продолжил Месенн, — что простаки прибыли сюда с самыми добрыми намерениями, и никакой угрозы вам не представляют. У них в вашей зоне Галактики нет навигационных маяков, и они слезно просили нас провести их к Ремите.
— Я догадывался об этом. Мы определили, что у их звездолета нет тяжелого вооружения. А его капитан, Ингельрок, мне хорошо знаком. Косвенно. Дикий Маг много рассказывал о нем.
— Этот твой Ингельрок упрям, как осел. Настоял на личной встрече с тобой несмотря на мои возражения.
— Что он хочет?
— Сделать тебе предложение.
— Какое?
— Узнаешь от него.
— А почему ты его отговаривал?
— Сам поймешь, когда выслушаешь его. Я ничего не хочу тебе говорить, чтобы ты не подумал, будто бы я управляю тобой.
— Ну, не хочешь говорить — не надо, — проворчал Олмир и решил, что в свою очередь тоже не расскажет Месенну о своих проблемах. Только получит от него добро на применение кое-каких специфических приемов, и все. Помолчал и спросил: — Надеюсь, ты прибыл сюда не для того, чтобы пустить пару туманных намеков?
— Да, не для этого. Я здесь чтобы повидаться с тобой и на всякий случай сбить спесь с Шорота. У него и мысли не должно быть о каких-либо импульсивных действиях против вас.
— А надо ли? Мы вроде бы контролируем ситуацию.
— Как говорится, береженого бог бережет. Лично ты, дорогой мой, твои друзья и вся Ремита слишком ценны, чтобы допускать даже малейший риск потерять вас.
— Польщен. Спасибо за доброе слово.
— Не подсмеивайся, я говорю серьезно. Без преувеличения, будущее нашей и прочих известных нам цивилизаций определяется существованием двух полюсов — нас, жалких остатков меритской общины, и вас, жителей Ремиты. Только мы совместными усилиями в состоянии уничтожить естественные пределы развития известной нам разумной жизни. Меритцы первыми разбудили дремавшие в человеке возможности. А что в результате? Нагромождение диких случайностей — и чудо, что кто-то из нас остался в живых. В данный момент мы в недосягаемости для явных и тайных врагов. Зато Ремита плотно опутана зловещей паутиной, и мы, маги, обязаны пресечь малейшую возможность новой катастрофы вселенского масштаба. Поэтому-то я и хочу потрепать нервы Шороту.