— Меня-то зачем лечить? — удивилась Юлианна, испугавшись неожиданному обороту мыслей подруги. Наверное, уже бывшей подруги. — Я никого не рисовала.
— Ты все время о сексе думаешь.
— Нет, не думаю!
— Ну, только о своей красоте печешься. Ведешь разгульный образ жизни. Вместо того, чтобы учиться, закатываешь один бал за другим. Вон, несколько дней назад приехала к нам на пять минут, а все время с поклонниками по телефону проговорила.
Про дошедшие до нее слухи о том, что Юлианна пыталась совратить Олмира, Варвара дипломатично промолчала. Хотя очень хотелось сказать.
— Неправда! — покраснела Юлианна. — Не было такого! А живу я так, как хочу. И ты мне не указ! Я почти что герцогиня, а ты кто? Ты никто! Так что примолкни, дорогуша.
— Я не дорогуша! — изошла негодованием Варвара.
— Перестаньте, — попытался в зародыше утихомирить страсти Ван. Юлианна наступила Варваре на больную мозоль, и он знал, что основная тяжесть последствий этого рано или поздно должна будет упасть на него. — Все, что до этого я сказал, имеет почти нулевое значение. Это была всего лишь преамбула, несущественное вступление.
— Ничего себе! А что же главное?
— Главное заключается в том, что к нам не применимы общечеловеческие правила. Мы не простые люди. Ольк предложил сейчас просто поговорить по душам. Но это неправильно. Все, здесь собравшиеся, не обычные люди. Мы политические фигуры.
— Ну и что? — потребовала продолжения Варвара. Ей самой сразу стало все ясно, но она хотела, чтобы очевидные истины прозвучали из других уст.
— А то, что не дело, если будущую королеву будут представлять не в том виде, что положено. Представьте себе: идет трансляция какой-нибудь официальной церемонии, а у зрителей перед телевизором понаклеены цветные репродукции с королевой в чем мать родила. Дальше, как говорится, ехать некуда. Что делать? Никакие задушевные беседы здесь не помогут. Только грубая сила. Слава богу, есть у нас закон о чести и достоинстве. Надо только применить его, и все. Пусть Аполлон будет официально наказан. На полную катушку.
— Он стал главой Большого Дома, — напомнила Варвара, — и чтобы судить его, требуется разрешение Коронного Совета. В истории нет ни одного прецедента осуждения герцога.
— Я не намерен прятаться от ответственности за титулом, — твердо сказал Аполлон. — К сожалению, сейчас внутриполитическая обстановка в моем герцогстве такова, что я не могу сложить с себя верховенство в роду. Но выход есть — дуэль. Год назад мы с Олмиром уже выясняли отношения между собой. Тогда я проиграл. Сейчас можно повторить попытку. Довести наше неприятие друг другом до логического конца. Я предлагаю скрестить шпаги.
— Новая дуэль невозможна.
— Почему? Потому что ты — король, а я всего лишь герцог?
— Нет, не поэтому, — сказал Олмир, вставая. Подойдя к Аполлону, собравшемуся как для прыжка, предложил: — Попробуй-ка встать.
Аполлон побагровел от напряжения, но не двинул ни рукой, ни ногой.
— Что за шуточки!
Варвара повела носом.
— Либо ты немедленно прекращаешь свои глупые шутки, либо я ухожу! — выкрикнул Аполлон.
— А я почувствовала твой посыл, — поведала Олмиру Варвара. — Здорово ты его припечатал!
— Молодец, что почувствовала. Тебе скоро понадобятся умения, привитые нам Диким Магом, — сказал Олмир, отворачиваясь от Аполлона. Тот взвился вверх, отряхнулся и опять сел.
— Я продемонстрировал чуточку своих умений для того, чтобы ты понял: мы не равны, и настоящей дуэли между нами быть не может, — сказал Олмир. — Я обездвижил тебя сознательно. Но не могу гарантировать, что в момент реальной опасности я не сделаю этого чисто инстинктивно, спонтанно. Так что отбрось все мысли о справедливом поединке.
— Мы либо разговариваем на равных, либо я немедленно ухожу, и впредь мы будем обмениваться только дипломатическими нотами. Подопытной лягушкой тебе я не буду! Не на того напал.
— Успокойся, никто тебя не укусит. Прав Седой: разговора по душам, на равных, у нас не получится. Ответь мне на такой вопрос. Ты говоришь, что рисунки не предназначались для публикации. Но они появились в общей сети. Как это произошло?
Аполлон задумался, в тысячный, наверное, раз реконструируя события.
После возвращения из родиниловской обители у него странно скакали мысли, ни на чем нельзя было сосредоточиться. А тут справиться о его здоровье пришел сам герцог Кунтуэский, будущий свекор. Принялся восторженно хвалить его таланты, попросил показать последние работы. Аполлон отсортировал из подборки, хранящейся на компьютере, те рисунки, которые не предназначались для чужих глаз, отправил их в… он зримо представлял себе: вот на экране виртуальная кнопочка отсылки выделенного в буфер, а рядом с ней — направления в общую информационную сеть. Неужели он тогда промахнулся?