— Налицо очень важные изменения! Например, ощутимо увеличилась средняя продолжительность жизни.
— Только благодаря тому, что Ламарк запретил весенние соревнования по рыбной ловле с дрейфующих льдин да арестовал с десяток-другой заядлых дуэлянтов. И сам отказался участвовать в нескольких поединках. А какие были проблемы — остались. Одна из них — необходимость прикладывать массу сил дабы сохранять здоровье и жизнь всем носителям высокого Совершенства. Тебе, например. На мой взгляд, далее нельзя терпеть это безобразие.
— Что же, по вашему мнению, надо делать?
— Ох, мой мальчик, это долгий разговор. Мы уже пришли, и мне пора улетать. Давай, вернемся к этой теме после моего отпуска. Ты еще молод, и год-другой для тебя ничего не значат.
— До свидания, наставник, — сказал Олмир, пряча предательские слезы при прощальном объятии с Кокрошей. — Возвращайтесь быстрее. Нам всем будет так вас не хватать!
— Постараюсь, — хмуро ответил Кокроша, помолчал, а потом в несвойственной ему манере почти выкрикнул: — Прощай!
— До свидания, — поправил его Олмир. — Мы ждем вас!
Лит наставника резко взмыл вверх и растаял среди сотен других летательных аппаратов в небе над Мифополем.
Оставшись один, от недобрых переживаний Олмир потерял на минуту контроль над собой, и подвергся атаке ощущения полного и безысходного одиночества — самого неприятного чувства, которое часто мучило его.
Всех в молодости преследует этот кошмар, все страдают от одиночества, чувства собственного ничтожества и ненужности. Бывало, нескончаемыми вечерами, запершись в своих личных покоях, Олмир изо всех душевных сил сражался с этим коварным врагом. И не чаял уже полной победы — так трудно давалось ему даже временное успокоение.
Вернувшись в кабинет, он бесцельно послонялся по огромному помещению. Случайно попавшие на глаза листки с докладом Краева, еще недавно ласкающие взгляд, вызвали бурную ненависть. Что делать, как отвлечься от разрушительных чувств? И словно палочка-выручалочка возникла спасительная мысль: приехала Юлианна, ждет его! Неприятные чувства вмиг спрятались куда-то.
Когда улыбающийся до ушей Олмир переступил порог малого зала приемов, все, как и положено, встали. Селена и Юлианна до этого сидели на низеньком диванчике, позади которого замерла незнакомая женщина — Олмир почему-то лишь мельком скользнул по ней взглядом. Ван по обыкновению крутился кругами. Почему так мало людей? Ну, Аполлона вряд ли можно было бы ожидать встретить. Зоя улетела к себе. А где Варвара и Георгий?
— Я несказанно рада видеть Вас, Ваше Величество, в полном здравии и благоденствии, — произнесла Юлианна заученные слова, выпархивая далеко вперед в соответствующем случаю реверансе. Мельчайшее ее движение сопровождалось сложным шлейфом запахов духов, а глаза хитро смотрели чуть в сторону.
Олмир поразился произошедшей с ней перемене. Бурно расцветая, год назад она казалась обыкновенной толстушкой, что называется «гадким утенком». А сейчас перед молодым королем стояла прекраснейшая девушка, и лишь богу одному да ей было известно, какие муки пришлось преодолеть, чтобы добиться такого эффекта. Все в ней было соразмерено и элегантно. Единственно, что подмечалось бывалым человеком — так это как раз ее исключительная ладность: ну, не может тринадцатилетняя девочка быть совсем без изъяна. Не может выглядеть уменьшенной копией полностью сформировавшейся женщины. Должны оставаться какие-нибудь, пусть умилительные сами по себе отклонения от идеала, и все тут!
— Наш улыбающийся болванчик, оказывается, и ходить умеет, — съязвил в своей манере Ван. — Нет, «болванчик» — это слишком грубо и, кроме того, может ввести в заблуждение насчет сексуальной ориентации. Я буду называть тебя куколкой. Надеюсь, ни у кого не будет возражений?
Поскольку Юлианна замерла в полуприседе, грациозно наклонив головку, и проигнорировала его слова, Ван безапелляционно добавил:
— Итак, Юлька с этого дня называется Куколкой. Все слышали? Бройлер, тебе понятно?
— Добрый день, Юлианна, — сказал Олмир. — Ты сильно изменилась… я не ожидал…