Профессор Макгорн не снял с себя обязанностей школьного врача и довольно часто устраивал своим подопечным неожиданные обследования. К Аполлону и Юлианне, живущим отдельно от прочих ребят, он прилетал всегда в окружении большой свиты медицинских работников.
В разгар обсуждения профессорских странностей вновь зазвонил телефон Юлианны. Оказалось, некий Антончик просто дышать не мог, не сказав ей пары слов. Опять она была вынуждена покинуть компанию, чтобы соблюсти хотя бы видимость интимности.
Интересно, подумал вдруг Олмир, как далеко зашли у Юлианны отношения с ее ухажерами. Может, она уже и девственность потеряла? Он представил ее в объятиях одного, другого, почувствовав, что покрывается предательским румянцем. А потом понял, в чем причина испытываемой им неловкости при телефонных переговорах Юлианны: он ревновал ее! Причем как-то по-особому: в отношении Зои, например, аналогичные переживания были бы значительно больнее, сильнее «брали за живое». В чем дело? И внезапно понял: Юлианна разбудила в нем чувство, которое грубо можно было бы назвать… он не знал пока, как, и лишь спустя годы подобрал бы точное слово: похотью. Он готов был… переспать с ней, а что она при этом говорила бы, что чувствовала — его не трогало бы ни на йоту! Чудные вещи случаются в подлунном мире.
Когда Юлианна разговаривала с третьим по счету воздыхателем, Олмир вспоминал, как она вела себя в сельве, восстановил в памяти свой старый сон… Представил, как он обхватывает ее за талию… нет, чуть ниже талии, чтобы ощутить приятные выпуклости бедер, а она, хихикая, крутит лицом, увертываясь от поцелуя в губы. Он сжимает ее сильнее, стараясь причинить боль, она вскрикивает… А потом перед его внутренним взором возникла графиня Анна Михайловна Оболенская, деспотично руководившая большим неспокойным миром королевских фрейлин и вообще всех особ женского пола, обитающих во дворце или вблизи.
— Да как же так? — причитала Анна Михайловна. — Олмир, ты вступаешь в возраст, требующий качественно расширить круг чувственных переживаний. Каждый мальчик, каждая девочка должны заблаговременно подготовиться к будущей совместной жизни с существом противоположного пола. Обязательно пройти через первую любовь и ее утрату, мысленно научиться близости с любимым человеком, привыкнуть к просыпающимся телесным потребностям и, наконец, получить какой-то минимальный опыт сексуальных переживаний.
— Анна Михайловна, — вспылил тогда Олмир, — я обручен с Зоей. Вы предлагаете мне стать изменщиком?
— Ты неправильно трактуешь мои слова! Запомни, мой мальчик, что любой человек, своевременно не позаботившийся о своей чувственности, не развивший необходимой привычки воспринимать себя сексуальным существом, становится ущербным, недоразвитым, несчастным на всю оставшуюся жизнь.
— Ну, вы скажете!
— Да-да, превратится в бесчувственную машину. Посмотри на себя: ты изнуряешь себя работой. Все минуты каждого божьего дня расписаны у тебя на месяцы вперед. Одни заботы на уме, зачастую непосильные и взрослому человеку. Постоянно какие-то бумаги, чинные разговоры, не позволяющие ни на мгновение расслабиться. Ты губишь в себе все человеческое.
— Мне ваши слова кажутся чересчур упрощающими. Мы ж люди, а не животные какие-то!
— Ну хоть милуйся тогда со своей Зоей по-настоящему! Прижимайтесь плотнее и делитесь своими чувственными переживаниями. Ощупывайте друг друга, чтобы привыкнуть быть вместе. Это очень важно!
— Да я как-то стесняюсь…
— Неужели ты хочешь, чтобы ваша первая брачная ночь принесла вам одни разочарования? А потом, даже если вы оба предпримете титанические усилия по налаживанию совместной жизни, все равно и год, и два, а то и больше будете не в состоянии подарить друг другу настоящую радость? Давай, я подошлю к тебе симпатичную девочку, одну из моих фрейлин? Уверяю, что с ней ты забудешь про стеснительность. В конце концов, ты мужчина.
— А где же ваши былые слова насчет верности и чести? Вы забыли свои предостережения о том, что нельзя с молодости ударяться в загул? Что ранняя половая жизнь вредна физиологически и психоэмоционально, препятствует развитию интеллектуальных способностей?
— Все это правильно, мой мальчик. Но еще правильнее — во всем сохранять чувство меры. Я же не предлагаю тебе в ласках с Зоей доходить до логического конца. Я подошлю…
— Нет, Анна Михайловна, — твердо сказал тогда он. — Мне это не надо.
Сейчас Олмир не был стопроцентно уверен в правильности тогдашних своих слов.