И тот, и другой были неприлично малого роста — Олмир давно уже смотрел на них сверху вниз. Однако Октябрьский отличался, мягко говоря, упитанностью. Голова его, казалось, была намертво приклеена к налитым жиром плечам, и чтобы посмотреть в сторону, он вынужден был поворачиваться всем телом. Краев, наоборот, был болезненно худосочным и имел непропорционально длинную тонкую шею. Октябрьский носил неброские костюмы преимущественно серых оттенков, Краев же щеголял в роскошных нарядах, расшитых золотом и серебром, и навешивал на себя множество блестящих украшений и электронных устройств, с помощью которых он постоянно «держал руку на пульсе королевства» — принимал доклады служащих и давал распоряжения. Почти все эти устройства были сделаны по спецзаказам и обильно украшены драгоценностями.
Строение фраз и словарный запас у обоих были одинаковы — сказывалась единая школа. Но Краев славился искусством оратора, разве что чаще, чем надо бы, пускал визгливые нотки от избытка эмоций. Октябрьский же, где бы он ни находился и что бы ни делал, только невыразительно бубнил себе под нос. Эмоции просыпались в нем тогда, когда он сетовал на свои тяготы и невзгоды.
Оба славились неисчерпаемой работоспособностью и все силы и умения направляли на служение королевскому Дому. Даже более того: как руководители многочисленной и влиятельной общественной организации «Монархический союз», они являлись видными сторонниками и проповедниками самой идеи королевской власти на Ремите.
Борис Краев числился канцлером. Казалось бы, он должен был заведовать канцелярией, заниматься бумаготворческой работой. В действительности же документы подготавливались под наблюдением Октябрьского. А Краев занимался политикой, то есть почти круглосуточно вел какие-то совещания и переговоры, а в промежутках погонял аналитиков, разрабатывая многоходовые комбинации и хитроумные интриги. Кроме того, он устанавливал и контролировал весь уклад жизни королевского Дома.
Одним словом, исчезни в один прекрасный миг канцлер с секретарем, подумал Олмир, и все вокруг развалится. Несомненно, они были ключевыми винтиками сложной государственной машины. К сожалению, только винтиками.
— Вы заметили, как Благов передергивал цифры? — спросил Октябрьский, заполняя паузу. — Я прикинул: против ликвидации Луонского герцогства высказалось всего-то миллионов пять граждан.
— Возможно, около семи миллионов, — поправил Олмир.
— Все равно ничтожное количество жителей королевства, — продолжил Октябрьский. — Однако Благов преподнес итоги своего опроса так, будто его поддержало большинство населения планеты. До чего же неэтичное поведение!
— У луонцев всегда главное — внешний блеск, а суть второстепенна. Ради красного словца не пожалеют и отца, — прокомментировал канцлер.
— Да к чему вы об этом здесь говорите? — не выдержал Олмир. — Пусть даже не пять миллионов граждан, а, скажем, всего двадцать тысяч… да будь, только тысяча категорически возражает против ликвидации герцогства. Неужели вы скинете их со счетов?
— А некоторые из них в знак протеста уже пригрозили отказаться от гражданства, — по привычке поддакнул королю Октябрьский.
— Что говорит о серьезности их намерений, — в тон ему продолжил Олмир, помолчал, а затем добавил: — Я жду от вас предложений, что предпринять в сложившихся условиях, а вы говорите либо о мелочах, либо вообще о чем-то постороннем, не имеющем прямого отношения к делу.
Олмир промолчал о своем впечатлении будто каждый из собравшихся говорит на своем языке, не понимая или не слыша собеседников.
— Граф Благов ведет довольно беспечный образ жизни. В одиночку посещает подозрительные заведения. До сих пор не обзавелся никакой охраной, — медленно проговорил Леон Октябрьский. — Может, организовать на него покушение? Наши чудо богатыри больше года не проводили ни одной спецоперации. Они могут вовсе потерять квалификацию…
— Антон Благов — довольно популярная личность, чемпион Ремиты по многоборью. Может подняться много шума, — как бы возражая сказал канцлер.
— Мы разработали чудесные легенды прикрытия. Любое следствие пойдет по ложному пути, и обвинять будут кого угодно, но не нас.
— Да бросьте, Леон. Всегда подозрение в первую очередь падает на того, кто получает какую-нибудь выгоду. А плюсы, которые получит мой Дом, видны невооруженным глазом. К тому ж нехорошо, по-моему, обращаться за помощью к наемным убийцам.
— Не надо звать никого из посторонних. Я предлагаю использовать своих, специально натренированных людей. Мы тратим огромные средства на содержание и обучение подразделений спецназа, но уже давно не пускали их в дело.